– Лиза, иди домой. Коган списал это дело мне, я разберусь.

– И почему он всегда списывает самые интересные дела тебе?

– Ты шутишь? Ты не знаешь почему? Нельзя упускать время и сюсюкаться с этими фотографиями часами.

– По-твоему, я упускаю время? И все это неважно?

– Способность выделять главные детали из этой стопки макулатуры, – он захлопнул том дела у нее перед носом и придавил сверху ладонью, – вот что важно.

– Все детали важны. – Лиза вытащила том из-под его руки. – Нельзя их разделять на главные и неглавные. Ни ты, ни Коган – никто не обратил даже внимания на то, что убийца оставляет метки. Конфеты.

– Если ты хотела поговорить о деталях, то лучше это сделать со мной, а не с Коганом.

– Обиделся, что ли?

– Это слово неприменимо ко мне, но знай, что здесь так не поступают.

– Обиделся.

– Лиза, послушай, – легкая, едва уловимая ухмылка показалась на его лице. Или это была добрая дружеская улыбка? – Я работаю следователем больше десяти лет. Ты ведь слышала, я сказал, что разберусь с этим.

– И что? Ты считаешь, что только ты можешь разбираться в деталях? – раздражение начало нарастать внутри нее. Хуже всего, когда близкие, казалось бы, люди начинают показывать перед тобой свое превосходство.

– Нет, конечно нет. Но тебе сейчас это и не надо делать. Я всегда был твоим наставником, помогал тебе с тем, что тебе кажется сложным. Но ты просто игнорируешь меня и делаешь, как тебе удобно.

– Я не игнорирую тебя. Это вы все игнорируете меня. У меня свой темп работы и свой подход, – ответила она.

– Свой подход? Лиза, рано еще говорить о своем, – он нарочно выделил это слово, – подходе. Ты раскрыла хоть одно сложное дело? Сложное. О чем я? Посмотри на эти стопки, – он указал на кипу сложенных на стуле томов. – Ты ничего не раскрыла, потому что у тебя мало опыта. Мой тебе совет: учись перенимать его у тех, кто что-то умеет.

Лиза взглянула на него, чувствуя, что сердце забилось сильнее. То ли от кофе, то ли от его высокомерных высказываний.

Глеб отступил на шаг, а Лиза отвернулась от него. Да что с ним такое? Да, сейчас все на нервах, да, сейчас все устали, но это не значит, что он может позволить себе так разговаривать.

– Просто уходи. Мне нужно закончить работу. Экспертизы все равно раньше завтрашнего утра не попадут на стол экспертам. Я сдам дело Когану, а потом делай с ним что хочешь, – сказала она, не глядя на него.

Никакой он ей не друг. Просто один из тех, кто рисуется перед ней, перед начальством, перед собой. Разочарование поглотило ее, а он молча вышел и закрыл за собой дверь.

Глеб остановился, даже обернулся и вновь положил ладонь на дверную ручку, однако входить передумал. Пожалел ли он о своих словах? Пожалел. Но пусть Лиза подумает о них, пусть это было ей неприятно, но он прав. Ее надо встряхнуть, ей будет полезно, он-то знает, как лучше. Ведь он ей друг, а не просто наставник.

Глеб отдалялся от двери, а мысли все еще оставались возле нее. Вернуться? Нет. Он накинул плащ и в дурном настроении, которое можно было сравнить только с сильнейшим похмельем, а он хорошо знал, что это такое, спустился по лестнице на улицу. Вытащив из пачки последнюю сигарету, он закурил, жадно вдыхая полной грудью табачный дым. Порция никотина притупила нервозность, но настроение от этого лучше не стало. Он быстро выкурил табак до самого фильтра, смахнул тлеющий остаток и, выбросив окурок в мусорный бак, подошел к своему «Ниссану», сразу сел в машину, не оставляя себе шанса передумать.

Ян звонил уже четыре раза. Лиза ответила только на первый звонок, остальные сбросила. Если ему сложно забрать ее с работы, то и разговаривать не о чем. Он достаточно сказал и тон выбрал такой, что трубку брать больше не хочется. «Возьми трубку!» – пришло от него сообщение. Ответить? Она отодвинула аппарат подальше от себя и продолжила работать. Лиза уже знала, что ее ждет дома. Она приедет, они снова начнут выяснять, кто из них прав, а потом два варианта: либо они спокойно поговорят и закончат диалог в постели, либо она уйдет спать в гостиную, а он ее не потревожит. И то и другое больше не устраивало Лизу. Рана, которая раньше заживала, превратилась в огромную дыру, которую теперь даже опытный хирург не в силах заштопать.