– В лесо… Нет, не может быть. Вы что-то путаете. Этот человек жив?

– Как зовут вашего сына? – спросила она, не ответив на его вопрос.

Он назвал имя, и Лиза сравнила фотографию в паспорте с безжизненным лицом человека.

– Когда вы видели его в последний раз? – она будто тянула время, стараясь подготовить его к жестокой реальности.

– Неделю… – голос на том конце дрогнул, как ветка под сильным ветром. – Где-то неделю назад. Это он? Ответьте мне, он живой?!

– Я сожалею… – Лиза была осторожна с формулировками. – Человек, которого мы нашли, мертв. Вам или кому-то из родственников нужно приехать для опознания и дачи показаний.

– Нет. Вы уверены, что это он? – голос в трубке на мгновение стал тихим, почти окостеневшим.

Лиза знала, что полная уверенность будет лишать его последних надежд, но она не могла дать окончательный ответ. На другом конце провода его мир почти рухнул, но все еще держался на тонкой ниточке, которую разорвать слишком сложно. В его воображении сын все еще мог быть живым. Человек, погружающийся во тьму, всегда ищет проблеск света. Но иногда этот свет оказывается лишь иллюзией, играющей с надеждой на дне души. Мы всегда надеемся, хотя на самом деле боимся утраты.

– Вам нужно приехать для опознания, – закончила она и похвалила себя за то, что смогла себя преодолеть.

Вера в закон и справедливость появилась у нее еще в детстве, тогда, когда появилось желание отомстить. Нет, не отомстить, а наказать по строгости закона, так, как прописано в кодексе. Она давно знала номера статей и примеряла их к местным отморозкам, там таких хватало, но почему-то их никто не арестовывал, почему-то они продолжали совершать то, что совершали. А может быть, никто и не заявлял о преступлениях, кто знает. Но тогда она решила, что должна приложить к этому свою руку. Юридический институт, стажировка в полиции, в криминалистическом отделе, работа помощником адвоката, и теперь она здесь. Это все Ян – он по хорошей дружбе с Глебом пристроил ее сюда.

– Ян, ну зачем? Почему ты не сказал мне, что собираешься это сделать?

В тот вечер радостная новость превратилась в разочарование.

– Ты не хочешь мне спасибо сказать? Я договорился, чтобы тебя взяли в Следственный комитет, а ты не рада?

– Я рада, но я хотела сама, понимаешь? Я должна была хотя бы попробовать.

– Ты вообще ценишь, что я делаю для тебя? Или, по-твоему, я пустое место? Уехать из дыры в столицу – пожалуйста, учиться на права – пожалуйста, работу престижную – пожалуйста! И что на выходе? «Я хотела сама»?

– Ян… – горечь непонимания застревала в груди, как шар раздувалась, вот-вот сейчас лопнет, но Лиза не могла произнести ни слова. Она знала, что будет только хуже. – Спасибо, – выдавила она то, что он хотел услышать.

Трудно быть «пристроенной». Никто не воспринимает всерьез, особенно если «пристроенной» оказалась девушка с привлекательной внешностью. Значит, мозгов там не много, природа вложилась только в то, что снаружи. И теперь Лизе необходимо доказать свою ценность, хотя все можно было бы увидеть в ее глазах, где ум благородно уживался с красотой. Но кто тут умеет читать по глазам? Да и времени на это, похоже, ни у кого не хватает.

Утренняя планерка началась сегодня раньше обычного. Лиза устроилась в кресле справа от Глеба за большим полуовальным столом, который примыкал к столу Когана. Сам же Глеб сидел по правую руку от него, он и был его правой рукой во многих вопросах.

Пряди густого каре ложились Лизе на лицо строгими линиями, а рост, чуть выше ста шестидесяти, позволял ей стать практически незаметной за спиной Глеба, который сидел вполоборота.