Нет, дело не в болезни нервной системы. Наверное, у них выявились общие увлечения, и Серёжа повёз Кожемякина за древними артефактами. Может быть, хотел показать ему остатки какого-то поселения. Но зачем было делать из этого тайну, отказываться от услуг водителя и охранников?

Ну и, наконец, эти конференции. В Ямов нейрофизиолога приглашал вовсе не Серёжа, а ректор университета. Он ведь организовывал мероприятия. Но какой смысл проводить их в нашей дыре?»

Ирина Геннадьевна поняла, что с наскока распутать новый клубок загадок не удастся, вздохнула и нажала на кнопку вызова:

– Ксения, пригласи ко мне Олега!

Вирятин долго искал клочок земли, где можно было бы пристроить свою старенькую «Нексию». Машин – пруд пруди. Все пригодные для парковки места заняты. И слева, возле двухэтажного кирпичного здания бывшего реального училища, сейчас областной прокуратуры. И справа, рядом с грандиозным новостроем в духе дворцов «новых русских», где размещалась епархия. И впереди, неподалёку от городского пляжа, где в этот тёплый осенний день проходили состязания по волейболу на открытом воздухе…

Наконец, Вирятин всё-таки извернулся и воткнулся между автомобилей, чуть не задев чей-то «Логан». Отдышался и включил почитаемый им рок семидесятых. Лишь когда в динамиках погасли последние ноты блюза «С тех пор, как люблю тебя», он выключил зажигание и вышел из машины.

Павел Валентинович поднялся к «вертушке» по лестнице с хромированными перилами.

– Вы к кому? – спросил его скучающий охранник.

– К Марине Вячеславовне. Она разве не предупреждала?

Тот нехотя пропустил Вирятина.

Помощница прокурора ждала гостя, сидя за компьютером в тесном кабинетике, столы которого были завалены папками и глянцевыми журналами. Как только он вошёл, она сразу же включила электрический чайник и убежала мыть чашки, оставив Павла Валентиновича одного.

Он сел возле неработающего вентилятора и начал просматривать надписи на папках, но не нашёл ни одной, которая намекала бы на дело об убийстве Сергея Петровича Дремлюгина. «Наверное, Марина его не взяла», – с досадой подумал он.

Вскоре вернулась помощница прокурора, бросила в чашки пакетики и разлила кипяток.

– У меня есть и кое-что к чаю, – сказала она.

Марина Вячеславовна взяла из шкафчика пузатую баночку с начавшим засахариваться мёдом – белым, зеленовато-желтоватым, настоящим липовым. Этот гостинец прислали ей ещё летом из соседней области, но она его не трогала, хранила специально для Вирятина – на тот случай, если он вдруг заглянет. Берегла, хотя и не ожидала, что Павел Валентинович сделает ей предложение: зная его характер, она думала, что он будет тянуть до самой смерти…

– Паша, не надо класть липовый мёд в чай. Это не сахар, – предупредила его Марина Вячеславовна, вынимая мокрый пакетик из своей чашки. – Можешь брать прямо из банки, как я. Уж кем-кем, а тобой я не брезгую. Надеюсь, ты мной тоже?

Вирятин радовался, чувствуя на себе тёплый взгляд помощницы прокурора. Ему совсем не хотелось говорить с ней о смерти Дремлюгина. Лишь сделав над собой усилие, он стеснительно попросил:

– Марина, порадуешь меня делом об убийстве Сергея Петровича?

– Я тебе уже всё сказала. Не дам. Ириша ведь разделит судьбу мужа, и очень скоро…

– Почему ты так считаешь, Марина?

– Не только я, но и следаки тоже. Два с половиной года назад Дремлюгин продал пятнадцать процентов капитала «Бальзама». Перечислил он эти деньги непонятно кому через фирмы-прокладки. Иришу это заедает. Мало ей контрольного пакета! Погубит её жадность. Отчекрыжат и ей голову, вот увидишь.

– Кто? У тебя есть догадки?