– Да, – легко сознался Жорик, – из твоих. Ты же выложил в инет, значит, теперь достояние общества твой философский, словесный мусор. А ведь мог стать литератором! Мо-ог! Ага?! Зарыл свой талант, коммерс?! Разменял на баблос?!

– Потому что сказал себе!.. – Вадим жёстко перебил, возмущённый неблагодарного друга, который вздумал поучать его. – Хватит раскладывать яйца в разные корзины, надо носить их в штанах!

– В твоём случае, это означало трахать всех девчонок подряд, прикрывать отсутствие чувств, замасливать житуху баблом бессмысленной коммерции «купи чужое – перепродай, как своё»?! Так что ли?!

Жорик прикусил язык, понял, что обидел друга, чья щедрая рука подкармливала столько лет. Молча и осуждающе, Вадим покачал головой, нашёл в себе благородство, чтобы в отместку не унизить и не растоптать жалкого нищеброда и сироту. Родители школьного товарища, замечательные трудяги, учёные-археологи, всю свою жизнь посвятили раскопкам древних городищ и могильников Советского Союза, а погибли в Египте. Автобус с туристами врезался во встречный грузовик. Лихой водила-египтянин при обгонах не соблюдал дорожных правил и унёс с собой к предкам жертву – десяток жизней иностранцев. Старики Жорки впервые отправились в отпуск за границу, в попытке материализовать мечту юности, увидеть грандиозные надгробия фараонов в Гизе.45 Сыну оставили в наследство только двухкомнатную квартиру в Черёмушках. Их сбережениями и накоплениями государство распорядилось по-своему, – обесценило дефолтами и деноминациями. Книжная страсть стариков – переполненные макулатурой шкафы и полки теперь годились разве что на растопку «буржуйки» при отключении электричества за долги наследника по ЖКХ.

– Прости, друг, свинтуса неблагодарного, – неловко проворчал Жорка, – бывает, заносит. Даже последняя дворняга может укусить, если её долго пинать…

– Кто тебя пинает, архивный червь?! – промычал Вадим. – Но расшевелить-то тебя надо, замша! Заодно и меня.

– Замша? Это что-то новое!

– Замшелый! Из старого.

Друзья помолчали, вновь выпили, закусили. Увлекательным рассказом о предыдущих экспедициях Жорка решил извиниться перед товарищем.

– Знаешь, на практике после первого курса вдруг ощутил свободу. На Меотиде, на древних развалинах Боспорского царства – вот где настоящая романтика, великая поэзия познания вечной жизни! Нет-нет! Не так! – вдруг оживился, отвлёкся от романтического и философского бреда пьяный Жорик, вспомнил указания друга о «яйцах в штанах». – К этому нужна сочная метафора!

– К чему к «этому»? – тупо уточнил Вадим.

– К юным девчонкам, практиканткам, нереальным наядам, ночным купальщицам. Как тебе, скажем, такое сравнение? Их гибкие тела мерцали в фиолетовой воде, будто… будто попали… э-э… в сети сонмища светлячков?!

– Фу-у! Опять сонмище?! – тихо возмутился Вадим. – Эк тебя переклинило, плагиатор?!

– Да-да, согласен, не годится! Полная хрень! – расстроился Жорик. – Из меня литератор, как из тебя поэт, торговля.

– Опять обижаешь! Сам помнишь, какие в школе у меня классные тексты получались! Прилично бренчал на гитаре. Все девчонки были в тихом восторге, липли как…

– С твоей-то модельной внешностью, в нашей «среднюхе»46, к тебе и без гитары все девицы липли! – тихо возмутился Жорик. – Даже физручка томные глаза строила!

– Завязывай! Чё ты гонишь?!

Вадим нахмурился, обозлился на друга, затих в мимолетной зависти к детской восторженности школьного товарища к романтике археологических экспедиций и раскопок. Ему захотелось разрушить лирический настрой Жорика окончательно, но он лишь тяжко вздохнул и великодушно согласился: