– Как девушку зовут?

Жорик задумчиво и смущённо посмотрел на телефон.

– Зовут? А-ах, это… – тяжко вздохнул он. – Имени так и не узнал. Не сказала, тянет интригу. Странная, скрытная, загадочная незнакомка. Инициалы – «Ка» и «эМ». Вот и всё, что знаю о ней. В десять вечера, каждый четверг созваниваемся. Уже пятый… или шестой?.. Скорее, пятый месяц подряд.

– Файн! Прелестно! – издевательски восхитился Вадим. – Созваниваемся?! И всё?!

– Да, – вяло ответил Жора. – Сегодня созвонились пораньше. Уезжает с родителями на море, на Средиземное. А мне в экспедицию сваливать. Позвали только на август, засранцы. Июнь, июль – без меня. Я никому не нужен, Вадик, даже своим коллегам. Вот и она… – Жорик с грустью кивнул на рисунок девчонки на стене. – Боюсь, больше не станет со мной разговаривать, поддерживать связь… телефонную связь. Финита ля комеди! Наверное, надоел… мямля, – и вдруг оживился. – Странная, знаешь ли, невероятная историйка вышла! Выбрасывал хлам из квартиры, нашёл чей-то студенческий курсовик. Курсовую работу. Грязные листы в красной папке. Тема: Геометрия Лобачевского. Прикинь?! И фамилия девушки со второго курса универа. Странно, да, чтоб девчонка такие заумности учила? Откуда курсовик на кухне взялся, ума не приложу? Может, практиканты оставили? Но они все у меня историки. Математиков-физиков среди знакомых в помине нет. Какая-то кривая геометрия Лобачевского, синусы – косинусы, логарифмы поверхностей. И драные, грязные листы в красной папке. Это из области фантастики, полтергейста и мистики…

Подвыпивший Вадим при фразе «геометрия Лобачевского» напряжённо сдвинул брови, попытался что-то вспомнить, но расслабился, не вспомнив, отвалился спиной к холодному мраморному подоконнику, собираясь терпеливо выслушивать душераздирающую историю неразделённой влюблённости старого, школьного недотёпы, при этом пребывая в тумане беспокойных, незатихающих мыслей о дальнейшем своём бытие.

– Интрига, согласись? – озабоченно спросил Жорик, замолк, понимая, что его рассказ не воспринимают.

После нервотрепки по работе, очередных разборок с начальством, выяснения отношений с неуправляемой красоткой Виолеттой, одурманенный спиртным, Вадим пребывал в блаженном состоянии тихого шизофреника. Ему было совершенно безразлично, что на данный момент происходит. Посторонние звуки не достигали его сознания. Мозги приятно затуманились. Реальность отдалилась в мутное пространство, временно не беспокоила, не будоражила воспалённые нервы. Он даже не вспомнил несчастную девушку, сбитую машиной ранней весной, хотя дня через три после происшествия ещё раз наведался в больницу. В регистратуре сообщили, что пострадавшую из палаты номер «307», по настоянию родителей, перевели, в частную клинику. Фамилию, адрес или хотя бы мобильный телефон родителей девушки ему отказались назвать. Расстроенный Вадим поскандалил с медперсоналом регистратуры. Охрана вывела буйного клиента во двор больницы. В этот момент, как всегда не вовремя, Вадиму позвонила на мобильный телефон «убой – гёл» – супермодель Виолетта с требованием отвезти её вечером на очередной показ очередной летней коллекции одежды от очередного модного «дизайнера и кутюрье40». Пришлось извиняться перед всеми. Перед больничной охраной – взяткой в тысячу рублей, чтоб не сдали в полицию. Перед Виолеттой – возможной поездкой на Канары – перед Виолеттой, которую он сгоряча отправил сначала к… самому Лагерфельду41.

Так продолжалось это недоразумение сожительства с прекрасной моделью, его суетливая беготня в погоне за деньгами, карьерой и мнимым благополучием.