И всё-таки Валя молчала. Молчала, потому что боялась позора на всю деревню? Её никто бы не пожалел. Валю сделали бы виноватой, причём виноватой безоговорочно. Молчала, потому что переживала за младших подруг? Если бы всё вскрылось, бичевали бы не только Валю, но и Свету, и Дашу, которой Валюха отчаянно покровительствовала как сестра. Или же она молчала, потому что ей понравилось? Я не исключаю такого варианта, потому как, если верить Юраськиным сплетням, позже Укроп добился от Вали того, чего давно хотел. Валя затихла, а жизнь пошла своим чередом, а от Вали ни убыло, ни прибыло.

Однако самой неоднозначной реакцией из трёх мне видится реакция Светы. В течение всей ночи она была инициатором и заводилой. Это она уговорила девчонок не уходить. Она изо всех сил подогревала идею игровых заданий с эротическим подтекстом. Она, уже оказавшись в траве, когда Сеча тыкал в неё пальцами, продолжала веселиться. Она хотела его. И очень вероятно, что за ценой Света не стояла. Азарт был сильнее. Азарт полностью притупил благоразумие. Света очнулась лишь тогда, когда почувствовала в себе уже не пальцы, а мужской член. И потом она не пыталась защитить Валюху. Из-за шока? Из мести? Из солидарности?

И вот тут для меня стоит самый жирный во всей этой истории знак вопроса: а считала ли Света это изнасилование — изнасилованием?

Позже Сеча ещё неоднократно пользовался Светкиными интим-услугами, чем она, кстати сказать, очень гордилась. Кроме пышной груди в её жизни появился новый повод для гордости — вагина, куда кончал самый крутой на селе парень. А тот антураж, в котором произошёл их первый секс, кажется, лишь придавал резкости мутному пьяному воспоминанию.

Света была в восторге от того, как её взяли, как размозжили о землю, как трахали, несмотря на её крики. В душе она ликовала. С ней случился праздник похоти и торжество самолюбования. Да, она бы в любом случае рано или поздно раздвинула ноги перед Сечей, но то, как это произошло тогда, было даже за пределами её фантазий. Дикая агрессия стала доказательством крутости Светки: вот она какая бешеная самка — довела самца до неистовства, что он был готов на всё, чтобы заполучить её.

Это победа, а не тяжкий груз. На большую грудь тоже можно жаловаться, но Светка носила её орденом, носила с достоинством, как и Сечину сперму, которая в ней пузырилась по окончании двухминутных фрикций.

Чтобы понять всё это, мне самому было необходимо подрасти. Кроме того, мне помог отрывок из какого-то романа, написанного женщиной. Я нашёл его случайно в туалете у своего школьного друга. Возможно, его мама или старшая сестра любили занимать время на унитазе чтением низкосортной литературы. Что ж, мне тоже стало любопытно: под яркой обложкой с нарисованным изображением мужчины и женщины, сплетённых тесными объятиями, запечатлелись опыт и фантазии вполне реальной женщины.

Она описывала, как возвращалась домой поздно ночью, стояла на остановке общественного транспорта, ждала автобус. К остановке подошёл мужчина, спокойный и невзрачный. Однако от него чувствовалась опасность — по тому, как он смотрел, по тому, как были напряжены его руки, воткнутые в карманы джинсов. Женщина испугалась и побежала. Он догнал её. Повалил животом на землю, задрал ей платье и вошёл одним точком. Она кричала, билась, звала на помощь, наносила удары, какие могла. Но одновременно она описывала и иные чувства. Как бежала, забывая дышать и бесконечно желая, чтобы он её догнал. Как падала на землю и чувствовала страшную боль на содранных коленях, локтях, лице, по которому хлестал дождь и опавшие ветки. И ей нравилась эта боль. Ей нравилось сопротивляться и получать новые увечья. Она молилась, чтобы он её ударил, чтобы обозвал как-нибудь. Она кричала, умоляла отпустить и слушала с замиранием сердца, как он рычит ей в ухо: «Заткнись, сука!». Она с наслаждением описывала в самых вульгарных, прямолинейных, грубых словах каждую деталь: толстый член, рвущий её вульву, долбёжку, которая расходилась по всему телу, что даже мозги тряслись, его ругательства — «мразь», «шлюха», «грязная пизда». Всё это доводило рассказчицу буквально до исступления. Когда он кончил и сбежал, она выла. Выла от боли, унижения, обиды и радости. Выла, отплёвывая изо рта попавшую землю. Кровь вперемешку со спермой сочилась по её ногам. Их смывал дождь. Она выла белугой, оплакивая, что так быстро исчезают эти следы. Она его ненавидела. И она его благодарила.