Хрен его знает, что там могло произойти!

   Может, на Побережье были какие-нибудь из моих мимолетных девчонок? Которые, кроме не запомнившегося даже секса для меня ровным счетом ничего не означали и даже не отложились в памяти?

   Такое вполне могло случиться, - и, может, кто-то наговорил там чего-то Мире, из-за чего она сбежала?

   Чем больше я думал, тем больше склонялся именно к этому варианту, - ну, просто не могло быть других! Я ведь ничем ее не обидел, - да я, блядь, пылинки с Миры сдувал, не видя ничего , кроме нее! Да даже ни разу не матерился в ее присутствии!  

   А, значит, вариант, что я чем-нибудь ее обидел – отпадает.

   Оставался еще один – самый неприятный, - тот, в котором Мира просто поняла, что увлеклась, а не полюбила, как я ее – и увлечение прошло.

   Этим тоже вполне объяснялось полнейшее отсутствие желания объясняться со мной и вообще разговаривать  о чем бы то ни было, - любые разговоры принесли бы только одну неловкость, - и я, блядь, прекрасно это понимаю, как и то, насколько тяжело смотреть в глаза тому, кто цепляется за тебя со всем пылкостью, а ты ничего не чувствуешь.

   Этот вариант разрывал меня изнутри, - и только это не давало мне подняться и ринуться к ней, - сразу же, без даже секундного промедления!

   Меньше всего мне бы хотелось это от нее услышать, - но, блядь, так продолжаться дальше уже просто не может!

   Пусть даже так, - но пусть она скажет мне это в лицо!

   Будет безумно, бесконечно больно, - но тогда я как-нибудь переживу. Сдохну вначале, конечно, - но со временем сумею принять и пойти дальше, зная, что позади, там, где я и Мира  поставлена окончательная и жирная точка.

   Так что – да. Этот разговор мне нужен – в любом случае и в любом его варианте!

   Правда, что я буду делать, если услышу о нелюбви, я пока не решил.

   Вряд ли отступлюсь так просто – постараюсь хотя бы попытаться завоевать ее!

   Но… Мне ли не знать, - если нет чувств, то никакие, даже самые  красивые ухаживания, не помогут…

   Блядь, - надо поменьше обо всем этом думать!

   Встретимся, поговорим, - а там уже и буду что-нибудь решать!

   Я прихожу в универ, будто в дурмане, - никого и ничего не видя, с сумасшедшими глазами, которые сканируют все вокруг, - как наркоману, мне бы ее хотя бы увидеть, пусть даже и издалека, - время разговоров будет вечером.

   Но стационарники давно ушли, и Мира тоже не исключение, - в коридорах пусто, хоть и  пришел все равно раньше, чем нужно, надеясь ее еще застать.

   Сердце жадно стучит о ребра, предвкушая вечернюю встречу.

   Считаю минуты, - они, как и весь день, ползут невероятно медленно, но сейчас, кажется, замедлились тысячекратно.

   И замираю, подойдя  к аудитории.

   Меня просто скрючивает, - так, что перестаю видеть, - все вокруг становится одним сплошным туманом, и хочется схватиться за стену, чтобы не упасть.

   Потому что в урне брошены те самые лилии, которые я передал ей. Для нее. Не только букет, - с самого верху лежит скомканная и надорванная записка.

   И мне даже выталкивать ее не нужно, чтобы понять, - та самая. Слово « люблю» , выведенное моим почерком, как раз видно издалека.

   Блядь!

   Все мог представить, - но не такое!

    Она ведь не цветы, она сейчас меня вместе со всей этой моей любовью, что ни жить, ни дышать мне не дает, в мусорку выбросила!

   Блядь, Мира, - похоже, я совсем тебя не знаю!

    Потому что – каким бы ужасным, самым мерзким не был бы человек, - с ним так нельзя! Вот так, вот этими нежными пальчиками, которые я зацеловывал до сумасшествия, которые сжимал каждый раз, когда мы выходили из номера, никак не желая отпускать, - и которые отвечали мягким пожатием мне в ответ, - ты так просто взяла и вышвырнула мои чувства на помойку? Блядь, - это даже для меня, бессердечного блядуна и бабника – запредельно! Все мог представить, - да, блядь, все, что угодно, - но только не это!