– Вы чего? – недоуменно спросила Марина.

Я показал на большую коробку с печеньем.

– Если у тебя тоже много документов на подпись, вставай в очередь. Но теперь я спокоен. От голода мы точно не умрем.

Мы засмеялись.

– Дмитрий Владимирович, если сейчас не съесть, к обеду мальчишки все растащат.

Мальчишками она назвала наших оперативников.

– Ну пусть ребятки кушают.

Пока пил кофе, подписал девчонкам все документы. Печенье, правда, было восхитительное.

– Ладно, девочки, спасибо. Работаем.

Я поднялся, но, перед тем как выйти из кабинета, Марина все-таки сунула мне в руки пакетик с печеньем и несколькими пирожными.

В 9:00 собрал ежедневное оперативное совещание, выслушал доклады, поставил задачи на сегодня, собрал документы на подпись и всех распустил. Оставил только «спецов по трупам».

– Товарищ полковник, докладываем, – отрапортовал Кошкин, – труп неизвестного мужчины, которого на МКАД сбила машина, был доставлен в трупохранилище в Лианозово, находился там месяц, пока шло следствие по факту его гибели. В СК по ЗАО г. Москвы было возбуждено уголовное дело по части первой статьи 109 «Причинение смерти по неосторожности». Но следствием было установлено, что виновником ДТП был сам погибший, перебегавший МКАД в неположенном месте. Документов при нем обнаружено не было. Личность следствием не установлена. Обращений о розыске без вести пропавшего с такими приметами не было. В итоге через месяц было принято решение захоронить погибшего как неизвестного на Перепеченском кладбище, где хоронят всех неопознанных, обнаруженных на территории г. Москвы, труп № 24856, могила № 072541.

– Хорошо, спасибо. Идите.

Вот так. Мало того, что человек погиб так нелепо, да еще и похоронен как неизвестный и никому не нужный… Зазвонил мобильный. Это был Крошкин.

– Дмитрий Владимирович, доброе утро.

– Привет, Дэн. Ты в части?

– Так точно. В части. Сижу у командира, чай пью. Ждем, когда поднимут списки с личными номерами. Шесть лет все-таки прошло.

– Хорошо, сразу звони, как будет информация, очень жду.

– Конечно, Владимирович! Сразу позвоню.

Минут через десять на телефон пришло сообщение, и тут же Крошкин позвонил снова.

– Дмитрий Владимирович, я отправил фото.

С замиранием сердца я открыл сообщение и увидел фото из личного дела рядового Порошина с номером 1084263. Посмотрел на фото неизвестного: 1.84…3. Он! Сомнений быть не может. По телу побежали мурашки. Нашли! Меня наполнила радость.

Набрал Княжина, сообщил ему о находке.

– Ваня, срочно отправь запрос на Перепеченское, на эксгумацию[13], сделаем официальное опознание, и тело маме передадим для захоронения.

– Есть, Дмитрий Владимирович, сейчас принесу.

Вскоре в кабинет вошли, как всегда, двое неразлучных друзей, Княжин и Кошкин, оба в очках, как профессора. Да в принципе в своей области профессора и есть. Лучше их никто не разбирается в теме идентификации неопознанных трупов.

Нетерпеливо протянул руку.

– Давайте запрос. Надо срочно ехать на Перепеченское. И вызывать маму. Ребята, мы его нашли! Мы лучшие!

Но они молча сели на диван, переглянулись и замялись.

– Вы чего? Запрос где? Почему не принесли? Что случилось?

Заговорил Олег.

– Дядя Дима, тут такое дело…

– Да что случилось? Говорите уже.

– В общем, это. Трупа солдата на Перепеченском кладбище нет.

– Как нет? Вы что? Куда он делся?

– Тут такое дело…

И Олег рассказал, что все неопознанные трупы, обнаруженные на территории Москвы, действительно захоранивают на Перепеченском кладбище, но оказывается, через пять лет после захоронения их выкапывают и перевозят на Николо-Архангельское кладбище, где кремируют.