– Правда? – смотрит на меня с надеждой в глазах. – Это… случайность?

– Скорее не изученный факт, – поясняю. – Есть генетические синдромы, при которых происходят аноректальные мальформации, но это не ваш случай.

– Надеюсь, – вздыхает печально. – А вы можете рассказать подробнее о пороке? – просит с надеждой.

Вот и как после этого отказать?

Радует, что не полезла во всемирную сеть и не стала черпать там сведения.

– Конечно, – киваю.

Присаживаюсь напротив и начинаю в подробностях пояснять, что такое клоака и как мы будем с этим бороться. Сразу объясняю, что при такой форме не у всех девочек есть показания для вывода стомы, но дочке Насти нам ее вывести пришлось.

В ее случае аноректальный свищ оказался слишком узким и нам пришлось пойти на этот шаг. Нужно, чтобы кишечник нормально работал.

– Первый этап сделан, – спешу успокоить взволнованную мать. – На второй мы вас пригласим, когда малышке будет больше полугода.

– Так долго, – выдыхает.

– Да, – вновь спешу пояснить. – Раньше мы не можем. Нужно, чтобы мышцы сформировались.

На самом деле есть несколько разных школ и у каждой из них принципиальные различия в возрасте пациентов. Кто-то берет детей исключительно до шести месяцев, кто-то после года.

Дальше я снова читаю Насте лекцию про методы и способы лечения.

Она внимательно слушает, впитывает каждое слово, а я все говорю и говорю. Сам же пытаюсь вспомнить, где с ней раньше встречался.

– Дмитрий, – вдруг перебивает меня. – Подскажите, а отделение посторонних не пускают?

– Нет, конечно, – заверяю ее.

Девушка заметно расслабляется.

– Что вас беспокоит? – спрашиваю ни с того, ни с сего.

Разумом понимаю, что не должен вмешиваться в дела пациентов, но по неведомой причине не могу стоять в стороне.

Интуитивно чувствую, здесь что-то не чисто.

– Понимаете, – вздыхает, опускает вниз взгляд, кусает губы. – У меня все не просто с беременностью.

– Было ЭКО, – вспоминаю информацию из истории болезни.

Вполне стандартная процедура, как по мне. Сейчас дети, зачатые в пробирке, сплошь и рядом.

Меня даже не удивишь, что женщина идет на подобный шаг без наличия мужа.

– Не в этом дело, – произносит с печальной улыбкой.

– Тогда что? – интересуюсь.

Вряд ли информация, которую она сообщит, меня удивит. Но тем не менее, пусть говорит, раз хочет.

– Понимаете… – снова теряется. Вижу, она никак не найдет нужных слов.

– Если не хотите, то можете не говорить, – напоминаю.

– Это важно. Вы должны быть в курсе, – стоит на своем.

– Все, что нужно, я уже знаю, – похлопываю по истории болезни, которую держу в руках.

– Там не все, – стоит на своем.

– И чего там нет по вашему? – ухмыляюсь вдруг припоминая давнишний и очень похожий спор.

Только вот с кем именно он был, увы, уже не помню.

– Я суррогатная мать, – своим заверением ошарашивает меня. – Но Вика моя, – заявляет с огнем в глазах. – Пожалуйста, никого кроме меня и медперсонала к ней не подпускайте.

9. Глава 9. Дима

–Дим, как операция? – спрашивает Игнатов присаживаясь на стул напротив.

Он словно чувствует, что у меня паршивое настроение и пытается понять его причину, ведь не просто же так я такой. Но как ни старайся, сделать это у Кирилла не получится, ведь я и сам до конца разобраться не могу, что за фигня творится со мной.

Анастасия Яковлева ни на минуту не выходит из моей головы. Ее образ бесперебойно мелькает перед глазами, а как хочу зацепиться за него и ухватить, так исчезает. Превращается в дым.

– Операция прошла успешно, – отвечаю спокойно. – Сейчас подготовлю отчет и пришлю.

– Ты только не забудь, что мы в выписной эпикриз решили вставлять информацию о ходе операции, – напоминает на всякий случай, ведь подобный порядок далеко не везде.