Бхимрао Амбедкар известен за пределами Индии меньше, чем Ганди. Но для миллионов индийцев он значит гораздо больше. Статуи Амбедкара в очках можно встретить в деревнях по всему плотно населенному субконтиненту. В отличие от Ганди, с которым он неоднократно и зачастую с ожесточением спорил, Амбедкар не видел противоречия между использованием современной науки и технологии и противостоянием империалистическому господству. Но в качестве первого признанного лидера касты, прежде известной под именем неприкасаемых, членов которой сегодня именуют «далитами» – что означает «угнетенные» или «переломанные» – Амбедкар дал самым измученным и отверженным жителям страны первую реальную надежду на преодоление наследственной социальной униженности и бесправия[9].

Амбедкар считал кастовую систему величайшим социальным злом в Индии, поскольку миллионы людей в силу своего происхождения считались недочеловеками. Амбедкар дал далитам надежду, которая пока еще не сбылась полностью или хотя бы по большей части (если перефразировать знаменитое поэтическое обращение Неру по поводу обретения независимости), но многие из примерно 200 млн индийских далитов после 1947 г. уже вкусили плоды свободы и мобильности, и для них немыслимо вернуться приниженности, непротивлению и даже невидимости, требовавшихся от них в прошлом.

Амбедкар, ставший первым в истории Индии неприкасаемым, который получил образование за рубежом, защитил диссертацию в Колумбийском университете в Нью-Йорке и в 1916 г. сдал квалификационные экзамены на адвоката в Лондоне. Он был главным автором Конституции 1950 г., которая закрепила равенство людей перед законом и дала всем взрослым индийцам право голоса вне зависимости от их кастовой или иной идентичности. Этот одетый по-европейски юрист сумел переиграть последователей Ганди в процессе подготовки Конституции: используя свое превосходное знание юриспруденции, он нейтрализовал притязания привилегированных индуистских каст. Амбедкару удалось переместить несколько таких требований, как запрет продажи алкоголя, запрет забивать коров и привилегированное социальное положение деревни, из раздела «Фундаментальные права», подкрепленного санкциями закона, в беззубый раздел «Руководящие принципы», представлявший собой перечень благих пожеланий.

Отношение Амбедкара к деревне определялось его личным опытом – памятью об унижениях ребенка, которого отказываются обслужить в парикмахерской и не пускают в придорожное кафе, унижениях, которые лишь частично были компенсированы теми возможностями, которые открылись благодаря образованию, полученному в Бомбее. Приношу извинения индийским читателям, многие из которых должны помнить эти слова, но вот что Амбедкар думал об индийской деревне: «Любовь многих образованных индийцев к деревенской общине, разумеется, бесконечна и даже умилительна… Но что есть деревня, кроме того, что это трясина местничества, средоточие невежества, узколобости и лояльности своей этнической группе?»[10][11]

Амбедкар, памятник которому даже сегодня – собственно говоря, особенно сегодня – может вызвать ожесточенные столкновения, описал кастовую иерархию как «лестницу, на которой стоящие внизу ненавидят всех, кто выше их, а те презирают всех нижестоящих». Мегасфен, который в 300 г. до н. э. был послом Греции при дворе объединителя Индии Чандрагупты (чья резиденция находилась в г. Паталипутра), сообщает об индийский кастах следующее: «Никому не позволено брать жену не из своей касты или заниматься каким-либо делом или ремеслом, кроме своего собственного»[12]