Закончив, Елена позволила себе с полминуты просто ощущать эту жизнь, свою связь с ней. Яромира уже убрала руки, и теперь наблюдала, как по спокойному и счастливому лицу Елены блуждает мягкая солнечная улыбка, а Тьма под руками растаяла, вобравшись обратно в ладони, уступив место… Свету! Солнечному, легкому сиянию, согревающему и подбадривающему, дающему силы и питающему самой жизнью малыша и его измученную мать.

Ульяна устало откинувшись на стены хлева, счастливо улыбалась Анюте, шепча ей что-то подбадривающее.

С улицы послышались голоса, внезапно ворота хлева распахнулись и внутрь лавиной хлынула толпа гомонящего люда. Впереди шел крупный бородатый мужик, местный кузнец, рядом его жена – дородная тетка под стать мужу, сбоку размашистым шагом скользил храмовник, за ними уже и сам купец Николай.

Свечение из рук Елены прекратилось, девушка чуть осела на пол, успев упереться ладонью в колючую сухую траву. Другой рукой утерла ледяной и мокрый лоб, приоткрыла глаза.

Яромира медленно поднялась, отряхивая руки и юбки от налипшей соломы. Лицо ее также было мокрым от пота, глаза запавшими.

– Здрав буде, люд честной, – она поклонилась вошедшим и отдельно батюшке. Тот склонил голову в ответном приветствии.

– Вот она, вот она, – странно подскакивая и тыча пальцем в Елену, вопил на весь хлев Николай, – она мою жену убила и дитя погубила!

Елена поморщилась. Она не злой человек, но с радостью сейчас бы этого подлого крысеныша придушила. Голыми руками, без магии.

– Неправда! – закричала Анюта, – врешь ты все, ирод проклятый, – девчонка испугалась собственного выпада и слезы вновь покатились по грязному лицу, но останавливаться она и не думала, хоть Ульяна и одергивала ее за руку. – Ты сам, сам чуть не загубил мою сестру, а они спасли! И ребеночка твоего спасли!

– Тише, тише ты, – уговаривала ее Уля.

– Сейчас разберемся, кто тут кого загубил! – прогремел басом кузнец. В ответ на этот громоподобный глас застонала, приходя в себя Росава. Толпа одобрительно загудела. Купец испуганно посмотрел из-за плеча кузнеца, пытаясь разглядеть получше, что творится там, в полумраке хлева.

– Яромира, дитя, поведай, что здесь произошло? – попросил, подходя к ведьме батюшка.

– Отец Дионисий, – Яромира заговорила шепотом, – тут такое… Купец говорит, что упала Росава, а она вся в синяках, и старых, и свежих. Чуть ребеночка не скинула, ну да мы успели вовремя, ей сейчас двигаться нельзя несколько суток, глядишь, Бог даст и выкарабкается. Ты ж меня знаешь, я бы никогда не позволила никому вреда, уж тем паче смерти причинить невинной душе, да ребеночку…

Мужчина внимательно посмотрел на нее. Затем кивнул на Елену.

– А это кто такая будет?

– Дык племянница моя, дочь сестры Глафиры, помнишь такую? – батюшка кивнул, припоминая с теплотой свою детскую влюбленность, – вот дочка у нее подросла, приехала погостить, да понравилось ей, чем я занимаюсь, попросилась в ученицы, тоже, говорит, людям помогать хочу.

Отец Дионисий вгляделся в уставшую, даже измученную девушку и еще тише спросил:

– А она, как ты? – намек был понятен. Яромира кивнула.

– Благословенны будь дела ее, но, видимо, в роду это у нас. Сегодня вот первый раз у нее. Сами не ожидали. А так, скажу, померла бы Росава.

– Прям уж?

– Вот те крест, – размашисто перекрестилась ведьма, весьма позабавив батюшку. Впрочем, Яромиру он знал с детства, светлее и чище человека и назвать бы не смог.

– Хорошо, будь по-твоему. Идите сейчас домой, отдыхать, вижу, что ты на ногах еле держишься.

– А как же Росава? Он же загубит ее, отец!

– Я разберусь.

Мужчина вернулся к толпе и озвучил свое решение, прося некоторых из мужиков помочь перенести Росаву в покои, да пару женщин сменить одежду и помыть несчастную. Николай взъерепенился.