Пальцы будто током кольнуло. Легонько, но ощутимо. Птица вновь посмотрела на нее. Тихо-тихо каркнула-крякнула.

– Да я сама в шоке, – только и выдавила Лена. Ворон совсем по-человечески поднял голову к потолку, будто спрашивая самого себя: «Ну и за что мне все это?»

– Ты еще лапкой глаза прикрой или фэйспалм сделай, – обиделась Лена. – Впрочем, не удивлюсь. Говорят, вороны живут очень долго, может, ты мне в дедушки годишься, а значит, гораздо опытнее и мудрее, – девушка хихикнула, представив себе ворона в очках и с тростью под мышкой у школьной доски. Птица заинтересовано повернула набок голову, будто пытаясь прочесть по взгляду Елены, о чем та сейчас подумала.

Девушка глянула в окно, где солнышко заливало молодую зелень травы, потом выпила еще стакан воды и, ощущая в себе силы дойти до уборной, накинула поверх ночной рубахи сарафан и отправилась во двор. Ворон каркнул, привлекая внимание.

– Что?

Ворон попытался взмахнуть здоровым крылом.

– Тебя с собой взять?

Птица кивнула.

Приплыли…

*

– Ты глянь, загорает она тут, пока мы там корячимся с этой болезной, – раздалось ворчливое от ворот. Елена, задремала на лавочке, согретая солнышком.

– Уля! – укоризненно одернула ученицу Яромира, – да если б не Елена, нам бы и корячиться было не с кем сегодня!

– Угу, и ворона своего притащила. Да нас всех сожгут, коли увидят!

– И откуда в тебе столько злости только? У батюшки вон сколько живности всякой при храме, его тоже теперь жечь?

Ульяна ничего не ответила, глянула на Лену и ушла в дом. А Яромира присела рядом.

– Лучше тебе?

– Да, к вечеру, совсем пройдет, думаю. Здесь я, кстати, быстрее восстанавливаюсь. Дома бы дня три валялась.

– Сила твоя растет. Были в роду лекари, наверное. Ты ж до вчерашнего и не знала, поди, что можешь к свету обращаться? – Яра хитро смотрела на ученицу.

– Не знала, твоя правда.

Они помолчали, затем старшая ведьма задумчиво протянула:

– Недолго ты у нас пробудешь, а жаль.

Лена покачала босыми ногами, опираясь обеими руками на край лавки, повернула голову и спросила:

– А у Марии какая магия? Что она умеет?

– Верховная-то? Да, пожалуй, что и все. Ну, вот окромя Тьмы. Та ей неподвластна. Я уж сколько раз видела ее и в гневе, да только она всегда Светом благословляет.

– Это как? Человек накосячил, а его благословлять?

– Накось… чего?

– Ну, плохо сделал.

– Ааа… Так и благословлять надобно умеючи, а уж она мастерица, можешь поверить, – Яромира разулыбалась, вспоминая что-то. – Видела вон избу Митьки, что конюх у нас? – Лена кивнула, – так он знаешь, как жену свою гонял с ребятишками? Порол почем зря, пил по черному. Мария как-то к нам наведалась, и тут как раз он жену по деревне гонит с топором наперевес. Та голосит, чисто хрюшка. Баба-то справная, только язык без костей. Ей бы смолчать иной раз, а она не умеет. Вот и в тот раз, он приперся домой пьяный, а она брякнула что-то, мол, допьёшься совсем, детей пожалей. Слово за слово – глядь, она уже к нам в ворота залетает и в дом, прослышала, что Мария приехала. За ней Митяй. Глазища выпучил, руки раскорячил, и как в дом-то вошел, чисто коряга, – Яромира уже смеялась в голос, рассказывая. Лена тоже не могла сдержать улыбки, в красках представляя себе эту картину. – Мария на крыльцо вышла, Митяй чуть в нее не врезался. Она его за шкирбак одной рукой поймала и говорит: «Благословен будь Светом стать примером для жены и детей своих, в вере, делах и помыслах!» С той поры живут славно. Женка его, Любаня, четвертого ждет. Дом поправили, скоро корову еще одну купят. Митяй больше ни капли в рот не берет.

– А чего тогда остальных Мария не вразумит, раз так умеет?