*

Яромира, видимо, тоже ждала чего-то, больше про инициацию не заговаривая, отмахиваясь, мол, погоди, придет время, вот тогда… Лена уже отчаянно начинала трусить и подозревать худшее.

Дни тянулись за днями. Набравшись сил, Елена вылечила-таки крыло ворона. Пашка приходил через день, помогал ухаживать за птицей, менять солому в корзине, гулял с ней во дворе. У Врана, как назвала птицу Елена, оказались раздроблены кости одного крыла и уже зажившие трещины трех ребер. Яромира помогала чем могла. Приготовила отвар для снятия боли, которым напоили Врана перед тем, как заново ломать и править начавшие срастаться неправильно кости. Ульяна несколько раз проходила мимо с ворчанием, мол, чем птицу мучать добили бы и не издевались. Но Лена уже поняла, что такой показной холодностью и грубостью, прячется добрая и сопереживающая душа. Яромира в сердцах прикрикнула на Улю, а Лена улыбнулась и позвала помочь, мол, рук не хватает. Постепенно, не за один день, Уля стала мягче к Елене, а та старалась не провоцировать девушку и в чем-то спрашивать совета.

Елена стала ходить на службы в местный храм, чем вызвала одобрение жителей и батюшки. Без сильных перегрузок, девушка чуть набрала вес, зарумянилась на свежем воздухе, длинные волосы вновь блестели золотом с проблесками огня. Движения ее теперь были спокойными и мягкими. В душе поселился покой. Ворон был при ней неотлучно, иногда стараясь помочь, подтаскивая травки или принося какие-то вещи. Крыло слушалось неплохо, с магией заживая втрое быстрее.

Купец Николай сторонился ведьм, здороваясь всегда издали, как казалось Елене, нарочито вежливо и громко. К жене своей и ее сестре агрессии он не проявлял, предпочитая вовсе не замечать их лишний раз. Батюшка, как и все окружающие, считал, что мужчина исправляется. Но Лене казалось такое поведение странным. Она даже не могла объяснить почему. Только всплывал в памяти эпизод с соседским котом, которого хозяин по пьяни тапкой загнал в угол за какую-то провинность. прежде, чем Лена тогда смогла вмешаться, кот, забившийся в угол и прижимающий уши, внезапно развернулся и набросился на пьяного хозяина, разодрав тому руку и грудь так, что пришлось накладывать более двадцати швов.

Сегодня, когда Лена возвращалась от соседки после вечерней дойки с кувшином молока (своих коров Яромира не держала, как и любую другую живность, кроме тех, кого приходилось лечить), она увидела Николая, заходящего к себе во двор. Мужчина глянул на нее искоса, прищурив на мгновение глаза, а затем округлив их, словно безумный. Миг – и нет ничего, только приветливый и улыбающийся сосед, махнувший в знак приветствия. Закрылась высокая калитка. А Елена осталась стоять на улице, сердце заполошно билось в груди.

Сверкнула вдалеке зарница, на лицо Лены упала крупная капля, еще пара шмякнулись рядом в траву. Девушка очнулась и пошла в дом, стараясь отогнать тоскливое чувство надвигающейся опасности. В воздухе отчетливо пахло озоном. «Дождь будет, вот и неспокойно». Поднимался ветер, пригибая сильные ветви деревьев, срывая листья, заставляя невольно ежиться от силы стихии. Вскоре разразилась гроза, а с ней пришла и беда.

Громыхнул раскат грома, треснул, будто разрывая небо пополам. Заснувшая как-то резко, словно провалившись в небытие, Лена села на кровати. Взглянула в окно, встала, накинула халат и пошла к дверям.

– Лена, ты куда? – вскинулась Яромира, – постой, заполошная, куда ты босая?

– Грозы что ли никогда не видела, – проворчала от своей постели Ульяна.

Но Лена их будто не слышала, в ушах пульсировала кровь, до боли долбясь в барабанные перепонки, в голове остаточным видением мелькали картины кровавой резни и чей-то далекий, уплывающий уже в небытие визг.