– Франц Ровантини, скрипач.

Франц наклоняется к Людвигу.

– А мы немного родственники с твоей мамой, а значит и с тобой.

Наверное нужно поклонится, но Людвиг уже достаточно взрослый и просто подает ему руку.

– Вот и познакомились. Ты ведь не умеешь играть на скрипке? Знаю-не умеешь. Вот этим и

займемся.

Про себя Людвиг думает: «Если он такой же учитель, как и этот Пфайфер, то лучше сразу утопиться в Рейне и не мучится». Но дядя Франц не таков. После часа занятий Людвигу совсем не хочется выпускать из рук скрипку. Вероятно у всех родственников матери такой легкий спокойный характер и просто талант к обучению. С этим долговязым приветливым

человеком можно дружить. Даже маму он называет-Елена, по-родственному.

В свободное от занятий время Ровантини нахваливает инструмент.

– Вот. Скрипка. Не клавесин, не виолончель, и не контрабас, и не орган. Всегда с тобой, всегда под рукой: свадьба, похороны, дождь, снег, а она всегда с тобой. И всегда кусок хлеба и уважение. Понял?

Уже за столом, во время ужина, Иоганн показывает Ровантини важный документ.

– Вот, пришло на прошлой неделе.

«На просьбу Иоганна Бетховена выдается это удостоверение в том, что он может воспользоваться 60 имп. Талерами выдаваемыми матери его, вслед за имеющей рано или поздно последовать смертью.

5 июня 1775 года.»

– Ну, это лучше, чем ничего, -соглашается Ровантини.

Лучше? Ты на ее живот посмотри. Скоро нас будет еще больше.

Магдалена уже не шутит. Держа на руках годовалого Каспара, другой рукой пытается накормить его. Людвиг молчит. Он знает, что рано или поздно, но ему придется пойти в обычную школу, в какую ходят все дети его круга и, значит, времени на музыку останется

еще меньше. Жаль, так хочется еще раз оказаться рядом со стариком органистом, самому

попытаться играть на таком огромном инструменте. Это совсем не то, что на клавесине,

На этот раз отец тих и миролюбив. Оставшись с Ровантини, он отпускает Людвига из-за стола. Людвиг возвращается в свою комнатку. Маленький Каспар спит в кроватке, а значит

надо вести себя тихо. Людвиг берет несколько игрушечных солдатиков, фарфоровых статуэток пастушков и пастушек, маленьких скрипачей ростом с мизинчик и флейтистов-

все, что осталось из необъятных запасов старика капельмейстера. После смерти отца

Иоганн начал распродавать богатое имущество покойного. Что-то просто раздаривал друзьям, что-то относил в кабак в счет уплаты долгов, и теперь десяток фарфоровых пастушков и пастушек-все, что осталось от старика Людвига.,Вечереет. Осенний день быстротечен и пора зажигать свечи, но пока есть открытое окно и свет еще прозрачен и

чист, можно поиграть на подоконнике. Людвиг, увлеченный солдатиками и пастушками

тихо присвистывает себе под нос простенький мотив. Тот самый, который он с отцом уже неделю разучивает на клавесине. Простая мелодия может звучать совершенно по другому если прибавить вот этого маленького фарфорового скрипача и такую же маленькую пастушку с флейтой, а если добавит вот этого солдатика с барабаном и еще одного трубача…

– Бум, Бум, -бормочет Людвиг, отбивая такт ногой.

Яркое воспоминание детства -большой пожар в городе. Всю ночь небо полыхало, под утро явился грязный чумазый Иоганн. Бросив на пол полуобгоревшую шляпу, сказал:

– Все, отыгрался Монсиньи.

Жертва была лишь одна-чиновник городской управы Брейнинг. Людвиг уже где-то слышал эту фамилию и понимал, что это кто-то из важных господ. Вот ведь какое дело, если даже

такие люди умирают. Через день были пышные похороны. Весь Бонн вышел отдать дань человеку спасавшему из огня городской архив. Первыми шли музыканты, за ними пышно