24 июня

Прошла неделя собеседований, но пока никаких результатов. Никто из «думающих» с нами не связался. Наверное, ищут варианты получше, отложив наше предложение про запас. Не могу их в этом винить.

Одолжил Сане свою шаху на денек, пока его бэха в сервисе. Я его предупредил – одна царапина, и он заплатит как за порчу культурного наследия ЮНЕСКО. Посмеялся, говорит: поцарапает – купит мне новую.

Зато прошел пешком через весь центр, встретил Алису с работы, и мы погуляли. Прям как в юности.

27 июня

Профессор Севанян нашел еще одно место, чуть лучше предыдущего. На этот раз здание хотя бы не было заброшено, но находилось на рассмотрении о признании его аварийным.

– Ой, Давид, ну Давид, ну ты даешь, – насмехался Веденков. – Даже не знаю, у чего сильнее крыша течет – у твоих домов или у тебя.

– За наши деньги ничего лучше не найдешь, – огрызнулся тот. – Ты-то вообще ничего не нашел.

– О, я-то нашел. Я такое нашел! Вот увидишь.

28 июня

Как я понял, бОльшая часть соискателей – студенты или люди за сорок, оставшиеся без работы. Стоит ли говорить, что второй тип людей не слишком настроен испытывать на себе экспериментальные приборы. У большинства после ужасов девяностых не осталось доверия даже к государству. А тут тебе будут впрыскивать непонятно что, непонятно кто, непонятно зачем.

– Дурите народ! Мне работа нужна, настоящая работа! А вы мне предлагаете стать подопытной крысой и хотите пичкать меня всякой отравой? Тьфу на вас!

Самое смешное и грустное, что в своей паранойе они даже частично правы.

А для многих срок в три месяца, включая Новый год, – посягательство на святое.

– Да вы что? Это ж время подарков! Не, у меня внучка в Череповце. А нельзя эти ваши испытания сдвинуть на пораньше или попозже? Только не на февраль, там у моей дочки ситцевая свадьба.

Неужели придется переносить исследование на лето? Ведь о студентах мы сначала и не подумали.

– Не, вы что, у меня сессия будет. Если вы меня отпустите на экзамены – я за. Взаперти проще будет подготовиться. Нет? Очень жаль.

Да только сейчас уже поздно было что-то менять. Багреев наобещал кому-то в верхах непонятно что в непонятные сроки, чтобы получить средства на исследование. Теперь нам это непонятно что (что именно, прямо он ни за что не скажет) предстоит претворить в жизнь непонятно как.

29 июня

Красная полоска на градуснике за форточкой поднялась до отметки в двадцать восемь градусов. Для вечернего Питера – настоящее пекло. Сил хватало только, чтобы лежать, прилипать к дивану и ни в коем случае не касаться друг друга. Специально для таких вечеров у нас с Алисой была целая подборка фильмов от «Нечто» до «Выжившего» с Лео Ди Каприо. Сегодня мы пересматривали «Собачье сердце». Зрелище снежных куч, вьюги и мерзнущих людей то ли охлаждало нас изнутри, то ли помогало оправдывать текущие страдания, говоря «уж лучше так». В любом случае это позволяло чувствовать себя лучше.

– Я вот что думаю. Профессор Преображенский говорит, что производить людей пересадкой гипофиза не имеет смысла. Дескать, с производством людей человечество само справляется, и вполне успешно. А пересадка гипофиза – крайне сложная операция для такой банальности, как создание человеческой жизни. Будь это правда и отвечай в действительности гипофиз за то, подонок человек или гениальный музыкант, я бы у преступников его удалял и пересаживал собачий, – поделился я с Алисой своими соображениями.

– Думаешь, у собачества есть проблема с воспроизведением себе подобных?

– Дело же не в самом воспроизведении. Шариков был собакоподобен, а собака была бы человекоподобной.