Лопата была добротной – деревянной, окованной железом. Что делало её неимоверно тяжёлой. Ею работал ещё дедушка. Видимо, лопате изначально была суждена долгая жизнь, ибо за долгие годы эксплуатации ей ничего не сделалось. Правда, порой возникало подозрение, что дедушка не сильно утруждался разгребанием снежных заносов, но проверить это было невозможно. Зато никто не удивится, если и внуку придётся ею помахать. Снегу и на его век хватит. Хоть и говорят о глобальном потеплении.

Сугроб и впрямь внушал уважение. И это в середине зимы! Что же будет в конце?

На участке, поросшем вековыми елями, осталось прокопать ещё одну дорожку. Угрюмые деревья молча созерцали копошение внизу маленького человечка, зачем-то перекидывающего снег с одного места на другое и портившего своим вторжением величественную картину снежного безмолвья. Наконец, это им надоело и самая могучая ель (с молчаливого согласия соседних) шевельнула макушкой. Большая шапка слежавшегося снега соскользнула вниз и приземлилась точнёхонько на голову разгребальшика сугробов.

«Чёрт побери!» – воскликнул Викентий Фомич и выбежал на открытое пространство. Ему крепко досталось. Наличие шапки на голове не уберегло от вторжения холодной белой массы за шиворот. Он бросился в дом, на ходу расстёгивая пуговицы. И только приведя себя в порядок, вдруг осознал причину, по которой лопате уже много лет ничего не делается.

«Спилить эти чёртовы деревья? Хм-м… А, собственно, зачем? Я что, самый глупый? Поставлю-ка лопату в сарай. Внуку будет чем заняться…»

В последнее время в реке обозначилась неприятная тенденция: куда-то стала пропадать рыба. Было много, а теперь – почти ничего. Да и та, что ещё осталась, какая-то мелкая и бестолковая. С чем это связано – непонятно. Демографическая яма? Закономерности воспроизводства рыбьего поголовья?

Ситуация с рыбой радовать рака никак не могла. Всё-таки, с плавниковыми среда обитания выглядела куда веселей, нежели без них. Проще говоря, раку было скучно. И вода, вроде, чистая, и еды вдоволь. А полного удовлетворения нет. Надо с этим что-то делать.

Рак подвигал клешнями, пошевелил усами, вытаращил глаза и двинулся в сторону горы. С неё открывался отличный вид на прилегающую местность. Река делала здесь крутой поворот и её серебристое мерцание радовало взор. Пойменные же луга выглядели совершенно изумрудно, что определённо добавляло оптимизма.

Преодолев последние метры подъёма, рак забрался в небольшую нору на склоне под самой вершиной и отдышался. Теперь ему предстояло сделать то, ради чего он сюда приполз: свистнуть. И не абы как, а чтобы его услышали. Своим свистом он должен привлечь внимание к важной экологической проблеме: оскудению рыбных запасов. Зачем ему это надо, он не знал. Но ничего с собой поделать не мог.

Свист вышел протяжным и чуть вибрирующим. Давно он так не свистел. Даже самому понравилось. И после небольшой паузы решил повторить.

На этот раз взял тоном ниже. Лёгкая хрипотца придала звучанию эффект саксофона и у рака от изумления глаза поехали в разные стороны. Это был уже не просто свист одинокого клещеногого самца, а настоящее музыкальное произведение. Что и возымело должный эффект.

На берегу реки показался человек в соломенной шляпе. Прислушался к свисту, доносящемуся с возвышенности, наладил удочку и присел на бережке.

Прошёл час, другой. Человек сидел неподвижно и смотрел на поплавок. Видно, ждал чего-то. Может, появления рыбы, а может, и услышанного ранее свиста.

По прошествии довольно длительного времени человек стал проявлять признаки нетерпения и всё чаще поглядывать на возвышенность. Оттуда не доносилось ни звука. И тому были причины: рак, исчерпавший весь свой творческий потенциал, уже давно тёрся брюшком о речной песок на глубине полуметра, занимаясь привычным делом – поеданием незамысловатой рачьей пищи. Уж очень за время земного путешествия проголодался.