Никаких лиц, имён и любой другой информации о своих новых друзьях он не знал, да и сам использовал для общения с ними ресурсы, созданные прадедом, предоставляющие максимально возможную анонимность. Джереми смекнул: то, что использовалось прадедом для победы в неравном конфликте с «молодыми» капиталами можно использовать и в его тайной жизни.

Что зарождалось как обычная игра в тайну и получение удовольствия от существования второй жизни о которой мать не знает, переросло в нечто большее. Приобщение к прогрессивному течению наполнило жизнь реальным смыслом, открыло двери разума, позволив смотреть на мир через правильную призму.

Поначалу леди Стюрт не замечала происходящих изменений, но они нарастали как снежный ком и к двадцати годам она стала понимать, что вырастить того, кого ей было нужно не получилось. Леди Стюрт не могла догадаться, что сын попал под влияния революционных сил, потому что она сама не верила в их действительное существование, в значительной форме в Союзе Семи. Ей, конечно, доносили, что изредка, на бедных планетках вспыхивают небольшие бунты, но она, как женщина, воспитанная на книгах старой аристократии и свята верящая в определённые постулаты из них, считал их проявлением слабости людей. Леди Стюрт была уверена, что сейчас любой человек, обладая нулевым капиталом мог легко подняться почти до её уровня, прикладывая необходимые усилия. Отчего-то ей было невдомёк, что время лёгких денег закончилось поколений сто назад и с того же времени социальные лестницы работают лишь в одном случае из миллиарда.

А вот Джереми знал это. Он знал, что сейчас ребёнок, родившийся в семье инженера средней руки будет жить на уровне его родителей или ниже. Вырваться из своей горизонтали, обусловленной парой тысяч факторов было делом фантастическим, а вот упасть – труда не составляло. И так было со всеми и уже очень продолжительное время.

Но в какой-то момент частота падений вниз принялась ускоряться и сейчас цивилизация стала походить на раскаленный шифер – задень его и тот взорвётся. Джереми знал, что дед воспользовался похожим моментом, но в корыстных интересах. Перед ним же стояла более благородная цель – перераспределение благ в пользу людей создающих, а не потребляющих.

Леди Стюрт хоть и считалась железной, но причину перемен в сыне не поняла и винила во всем наследственность. Как она не старалась – слепить из Джереми то, что она в конечном счёте и хотела получить не удалось. Ей оставалось только надеяться, что рано или поздно сын возьмётся за голову, как это сделал его дед.

– Хватит этих соплей! – сказала леди Стюрт, будто сильно стукнув по столу кулаком.

– Мама… – Джереми не знал, что сказать, но знал, что говорить просто необходимо и что его тут же перебьют.

– Нет! Ты – Стюрт! Хватит соплей. Твой прадед поднял семью почти с колен, а ты в тридцать лет – большой ребёнок! – Джереми видел, что мать пылает, но это его не страшило, он лишь пытался скрыть улыбку. – Когда ты уже осознаешь свою роль?

– Я стараюсь, мама, – Джереми походил на ангела в этот момент, но леди Стюрт, так просто было не убедить.

– Не ври! Я тебе не кухарка и мне давно за двести, чтобы различать ложь. Ты мягкотел и ленив как дед. Знаешь, что с нами было если бы он не взялся за голову?

– Копали бы камни на Радуге, – как ни в чем не бывало ответил Джереми.

– В самой токсичной яме в окружении точно таких же неудачников!

– Эти неудачники работают, чтобы мы жили, – выпалил Джереми слегка разозлившись, но тут же осекся, коря себя за это.

Леди Стюрт сделала настороженный вид и будто замерла, не моргая уставившись на сына.