Она топала, согнув перед собой руки так, чтобы было похоже на маленькие лапки тираннозавра рекса.

Она выглядела сумасшедшей и беззаботной.

И чертовски красивой.

– И чем вы двое занимались, кроме игры в «Ранчо динозавров»?

– Ничем, – отвечает Люк, слишком уж быстро, и я вижу вспышку блестящих медных волос, когда голова Уиллы резко поворачивается в его сторону. Одна идеальной формы бровь приподнимается в его сторону.

Ее умение распознавать чушь хорошо отточено. Полагаю, это из-за опыта работы с детьми.

А мое – просто оттого, что я каждый день продираюсь сквозь дерьмо. Эти чертовы ковбои на ранчо. Мои братья. Городская драма. Бывшая.

Единственный человек, который меня не выматывает, – моя младшая сестра Вайолет. Но, возможно, только потому, что она переехала на побережье.

– Мы ничего не делали, Люк? – Уилла накалывает на вилку стручковую фасоль, и я стараюсь не отвлекаться на то, как она отправляет ее в рот.

– Мы… – Сын переводит взгляд с меня на нее – виноват по полной программе. – Мы испекли блинчики! С шоколадной стружкой! Много-много шоколадной стружки.

Уилла морщится, опуская взгляд в свою тарелку. Когда она поднимает глаза и замечает, что я смотрю на нее, то говорит:

– Что? Ты же сказал: после ужина никакого сахара.

Покачав головой, я возвращаюсь к Люку.

– Что еще?

– Ничего… – начинает он, как раз когда Уилла говорит:

– Мы купили кочаны латука, а потом кидались ими из окна моего джипа.

Я поджимаю губы и бросаю быстрый взгляд в ее сторону: выглядит она забавно и чертовски глупо.

– Люк. – Он испуган. Трудно отчитывать сына, когда он такой милый. Но рядом нет второго родителя, чтобы играть в хорошего и плохого полицейского. Всю грязную работу приходится делать мне, в том числе отчитывать за проступки. Иногда я беспокоюсь о том, как выгляжу в его глазах, но кто-то же должен следить за его поведением.

Кто-то должен обеспечивать его безопасность.

– Прости! – восклицает он, опускаясь на место, в то время как Уилла крутит головой, поглядывая то на меня, то на Люка.

– За что нам извиняться?

Я глубоко вздыхаю, качаю головой и впиваюсь в куриную грудку со всей силы.

– Люк уже просил покидаться кочанами салата из окна, и я ему отказал.

Люк даже не может выдержать мой взгляд, а у Уиллы отпадает челюсть, когда она смотрит на него в ответ:

– Чувак! Серьезно?

Его маленькие губы поджимаются, да и он сам превращается в маленький комочек. Он не плохой ребенок, просто в нем есть бунтарская жилка. Полагаю, все из-за того, что он – Итон.

– Я думал, папе просто не хочется. – Он умоляюще смотрит на Уиллу. – Ты сказала, что было весело!

– Люк… – начинаю я, но Уилла перебивает.

– Мы оба знаем, что ты умнее, Люк. Ты обманул меня. Намеренно. Не круто. Мне было весело, но осознание того, что ты солгал мне, разрушает все веселье. – В ее тоне нет злости, но Люк подавлен.

Я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди, немного удивленный тем, что она восприняла это всерьез, а не посмеялась надо мной. Затем я облегченно вздыхаю, оттого что мне не придется снова на него наезжать.

– Извини. – Его глаза мгновенно превращаются в две узкие полоски. Он чувствительный ребенок. Не нужно многого, чтобы поставить его на место.

Уилла кивает, отправляя в рот еще одну фасолину.

– Я знаю, что ты чувствуешь вину. Ты хороший человек. Но обман рушит мое доверие. А твой отец доверяет мне твою безопасность, и мы должны уважать его правила, хотя бы иногда. Потому что сейчас его доверие подорвано. Понимаешь?

Какая-то часть меня хочет вскочить и защитить Люка. Но дело в том, что Уилла права. Она разговаривает с ним уважительно, как со взрослым человеком, ее не упрекнуть.