Я всё еще был без работы, а мои родители собирались в Европу, чтобы попытаться собрать средства на новый ресторан взамен «Як и йети», от которого они были вынуждены отказаться. После нескольких месяцев поисков подходящего здания они сняли отдельно стоящий дом в районе Баттиспутали49 (Battisputali), в удалении от центра города. Изначально здание не предназначалось для ресторана, но за ним было достаточно места для парковки, перед ним был сад, на первом и втором этажах большие комнаты, а также большая открытая терраса на верхнем этаже. Планы по реконструкции здания были утверждены, оставалось только начать. Всё, что было нужно – деньги, чтобы превратить его в ресторан, который мог бы соответствовать его имени: «Бо́рис».

За неделю до отъезда родителей в Европу я выпивал в баре отеля «Аннапурна» и случайно столкнулся с хорошим другом нашей семьи, Джимом Эдвардсом, владельцем «Тайгер топс джангл лодж» («Tiger Tops Jungle Lodge»). Джим был прозорливым бизнесменом и за парой кружек холодного пива он сделал предложение, которое мне сразу понравилось. Вместо того чтобы сидеть и ждать денег из Европы, почему бы нам не выпустить облигации стоимостью 10000 рупий50 и предложить их будущим клиентами нового ресторана? Эти облигации могли бы обеспечить владельцам 15-процентную скидку на их счета в ресторане.

«Отличная идея, почему бы и нет?» – подумал я и на следующее утро предложил эту схему отцу. Он согласился, в течение нескольких дней мы составили список потенциальных клиентов, и я начал продажу облигаций.

Пока это происходило, я продолжал посещать ашрам Шивапури бабы, хотя мои визиты были реже. У меня вновь появилось тревожное чувство какой-то внутренней незавершенности, что бы я не делал, я лишь сильнее чувствовал свое бессилие. Вечерами я стал наведываться в Пашупатинатх51, он был совсем рядом с ашрамом. Я находил мимолетные моменты утешения в успокаивающей музыке бхаджанов, исполнявшихся на противоположном берегу реки, в этом священном для индуистов месте.

У реки Багмати, немного вверх по ступеням от моста, стояло несколько небольших хижин с соломенными крышами. Они использовались странствующими садху для временных остановок, там они отдыхали и, покуривая мощные чиллумы с ча́расом52, проповедовали священные писания небольшим группам верующих индуистов.

Однажды поздно вечером, сидя на уступе широкой стены, я услышал доносившиеся из одной из хижин громкие голоса и решил подойти ближе. Войдя под навес, я увидел покрытого пеплом садху, сидящего скрестив ноги перед небольшим костром. Найдя свободное место у стены рядом с ним, я сел на глинобитный пол.

– Зачем ты пришел сюда? – спросил он меня на хинди.

– Я пришел послушать, о чем вы говорите, – ответил я, тоже на хинди.

Слегка озадаченный, он продолжил:

– О, так ты умеешь говорить на хинди?

– Я выучил его в детстве, когда рос здесь, в Непале. Но по-непальски я говорю более свободно, – сказал я, на этот раз на непали.

Он перешел на непали и стал задавать вопросы о моем прошлом. Отвечая ему, я хотел, чтобы он поскорее продолжил ту тему, о которой говорил до моего появления. Вскоре он начал цитировать разные индуистские писания, излагая их довольно подробно.

Примерно через час я понял, что его святые речи весьма однообразны. Его слова казались мне пустыми и лишенными авторитета реального опыта, поэтому я решил поблагодарить его и уйти. Увидев, что я встаю, садху посмотрел на меня и сказал:

– Не уходи, прежде покури со мной чараса!

– Нет, спасибо, я никогда не курил чарас и не собираюсь начинать! – ответил я, вежливо отклонив его предложение.