Ульяна отмахнулась:

— Мирон поговорил с родителями?

— Все никак подходящего момента не было. Обещает сегодня. Но знаешь, он стал таким заботливым, постоянно гладит мой животик.

— Ну слава Богу! А что с Большаковым? Ты слышала, что он написал заявление и бросает универ?

— Я пыталась объясниться, — развела руки в сторону Настя, — но он, как баран, твердит одно и то же: «Мирон — подонок, он тебя кинет». И еще меня дурой обзывает. Да ну его, дурак какой-то!

Мирон пришел за Настей в субботу утром. Целую неделю у него никак не получалось поговорить с родителями. Все это время Настя жила в общежитии и практически не ходила на занятия, у нее начался токсикоз: ее рвало, кружилась голова и выглядела девушка ужасно: карие погасшие глаза утратили способность улыбаться, и Настя постоянно пребывала в отвратительном настроении.

Мирон сообщил ей хорошие новости:

— Собирай вещи, переезжаем ко мне, буду о тебе заботиться!

Девушка впервые за неделю вскочила с кровати, будто абсолютно здорова, обрадовалась и даже запрыгала:

— Ура! Родители не против?

— Им я еще пока не говорил. Но я и сам могу принимать решения. Так что собирайся!

Настя накидала вещи в чемодан и уже через час ходила по квартире Мирона как хозяйка и планировала, что докупить из мебели и текстиля.

На следующее утро ей опять стало плохо: закружилась голова, тошнило и рвало. Да и Мирон после обеда пришел от родителей с плохими новостями:

— Они сказали, что лишат меня всего, если узнают, что мы оставим ребенка.

На бледном лице Насти застыл страх, а глаза сверкнули злобой:

— И что ты им ответил?

— Ничего. Я просто ушел.

— Что мы будем делать?

— Давай я предложу тебе кое-что, а ты не будешь кричать, а подумаешь.

— Говори!

— Я предлагаю не ломать нашу жизнь и сделать аборт.

Настя спустила ноги с кровати:

— Понятно. Зря я уложила все свои вещи в твой шкаф. Я ухожу, Мир, и на этот раз ты меня не проведешь!

— Да погоди ты! Мурзик, ну вот подумай: зачем нам сейчас ребенок? Вот представь себе — родители лишают меня машины и квартиры. Я тебе такой нужен?

— Да! — крикнула Настя. — Я с тобой не из-за квартиры и машины, придурок!

— Хорошо, а как мы дальше жить будем? В общежитии? Мне его не дадут. Я должен бросить учебу? Ты должна бросить учебу? Мы должны мыкаться на съемной квартире?

Настя молчала, а Мирон продолжил:

— Я пойду работать как простой работяга? Ведь образования и опыта у меня еще нет!

— Саша Большаков предлагал мне именно это. И его не пугали эти трудности.

— Да и меня не пугают. Но подумай, сколько лет мы будем подниматься? Десять? Двадцать? К чему нам эти сложности?

— И что ты предлагаешь?

— Я думаю, что самым разумным решением сейчас будет сделать аборт.

Мирон сел рядом с Настей на кровать и взял ее раз руку. Она дернулась, но он не сдавался:

— Если ты не веришь в мои серьезные намерения, то давай поженимся? Можно летом, как раз третий курс закончим и где-то в августе организуем свадьбу.

— А родители? Они ведь откажутся от тебя и лишат всего! — выкрикнула Настя.

— А мы им не скажем. Поженимся и все. Будем себе жить тут, учиться, жить полной жизнью, путешествовать. Вспомни, мы же с тобой так мечтали полететь летом в Париж. Вот и осуществим нашу мечту. А когда закончим институт — родим себе двух, а может, даже трех малышей, погодок. Чтобы они дружили друг с другом, а то мне всегда не хватало брата или сестры.

Настя задумалась и тихо сказала:

— Ну нельзя так. Одного убьем, а потом троих родим?

— Зато жизнь себе не поломаем, я не рассорюсь с родителями, квартира и машина останутся нам, да еще и после универа займу кресло зама генерального. Мурзилка моя, ну разве ты не хочешь, чтобы у нас была успешная семья? Неужели тебе хочется быть низшим классом и жить в хрущевке за МКАДом?