Никогда прежде он такого не видел. Даже смотреть было боязно, но и глаз не отвести. Края прорехи казались обугленными – тем самым огнем, что обжигал его вены.

Крупицы тьмы внутри него мягко пульсировали.

Развернуться бы да убежать – так твердил разум. Вот только завтра они уедут, а он так и не нашел то, за чем приехал. А в прорехе… В прорехе чудилось что-то родное.

Он шагнул вперед и опустил в трещину руку. Тут же отдернул, испуганный побежавшей по запястью волной жара, вернее, попытался отдернуть. Не смог. Наоборот, усилие повлекло его в обратном направлении. Трещина распахнула жадную пасть и заглотила – сперва по плечи, потом целиком.

Он еле удержался от крика. Щеки лизнул густой горячий воздух. Под ногами – снова земля. Распахнув зажмуренные глаза, он увидел… Город?

Кое-где торчали знакомые силуэты зданий, но все было каким-то не таким. У домов не было окон, только слепые черные дыры. Облицовка фасадов слоилась, отваливаясь кусками, как мясо с костей прокаженного. Небо над головой было перцово-красное, приправленное россыпью черных облаков, и лоснилось, шло жирными волнами, как бурлящая похлебка.

На улицах и площадях земля дыбилась неровными гребнями. На верхушке одного такого гребня он и стоял. Тут и там топорщились полусгнившие останки строений и еще что-то белое. Кости. Он тяжело сглотнул.

Жаркий воздух опалял легкие. Снова раздались голоса, теперь гораздо ближе:

– Пли!

Громовой раскат.

Он бросился на голос. Оступился на склоне, кубарем полетел вниз. Отплевываясь от земли, вскочил, побежал дальше. Едва не задохнулся от ужаса, когда из-за угла вылетела когтистая тень. Кое-как увернулся, заломил крутой поворот и выскочил на широкий, залитый кровавым светом проспект.

Его перегораживал отряд солдат в черно-белых мундирах. Вымазанные сажей лица искажала тревога. Грозно вздымались дула пушек, ружей, пистолетов. Несколько здоровяков скучились вокруг командира, сверкая оголенными штыками.

Но не солдаты заставили его застыть с колотящимся сердцем. Дальше, за заслоном военных, било по воздуху черными крыльями огромное нечто.

Тварь походила на летучую мышь, только где же такие монстры водятся? Непроглядный, безглазый, без четких контуров, крылатый ужас шипел, как масло на раскаленной сковороде, и то подлетал, то отступал под градом пуль. Попадавшие в него снаряды растворялись, не оставляя ни ран, ни прорех, но тварь дергалась и яростно скворчала – ей было больно.

– Целься! – рявкнул командир.

Артиллеристы засуетились, поворачивая пушки: выше, ниже, правее, левее…

– Пли!

Из трех ядер, с грохотом разорвавших воздух, только одно угодило в цель. Оно пробило черный парус крыла и исчезло во вспышке красного света. Брызнули ошметки тьмы. Тварь оглушительно засвистела и, потеряв равновесие, медленно завалилась на один бок. Неужели победили?

Нет, ничего подобного. Она вдруг воспрянула, засвистела еще яростнее, и – спикировала на солдат.

Те бросились врассыпную, на ходу перезаряжая оружие и целясь в тварь. Камнем она упала на оставшегося у пушки артиллериста и накрыла невредимым крылом еще одного. Оба солдата исчезли в облаке тьмы.

В ту же секунду их товарищи бросились вперед, вгоняя в мрак загоравшиеся красным лезвия: одно, другое, третье… Тварь завизжала, забилась и – взорвалась черным дымом.

Атакованные солдаты остались на земле. Их тела сморщились и почернели. Накатившее было облегчение сменилось дурнотой, к горлу подкатила тошнота. Он пошатнулся.

Один солдат заметил его, ткнул пальцем, крикнув что-то командиру. Тот тоже обернулся. Вытаращив глаза, в несколько прыжков подлетел к нему и схватил за плечи.