– Я… Я не знаю, ваше превосходительство.

– Тогда оставайся в корпусе.

Алексей вздрогнул. О таком он и не думал.

– В каком качестве? – уточнил он настороженно.

– Будешь преподавать арифметику и артиллерию. Может, за библиотекой еще присмотришь. – Мелиссино подмигнул ему. – Ну и будет, наконец, кому подменить меня ночью – давно мечтаю начать высыпаться. Что думаешь?

А что тут думать? Так он останется в столице. Может, заведет полезные знакомства. Догрызет недогрызенное в библиотеке. Да и за братом сможет присмотреть.

– Почту за честь, ваше превосходительство.

Тем же вечером, разглядывая свое отражение в оконном стекле, Алексей обнаружил, что едва себя узнает. Высокий, с суровым худым лицом и почти черными от клубящейся тьмы глазами, он уже не был тем заморышем, что месяцами обтирал здесь пороги четыре года назад. Разве что угрюмое выражение никуда не делось.

Почти доучился. Почти дослужился до поручика. Изничтожил бог знает сколько бесов. Но одного так и не понял:

«Кто я?»

У всего должны быть причины. У всего должна быть цель. Даже у такого существа, как он.

Алексей прислонился лбом к холодному стеклу, буравя взглядом темное небо за окном.

У жизни должен быть смысл. Он обязательно его найдет.

Он стоял под красными небесами, окруженный силуэтами темных зданий. Всюду, куда простирался взор, из земли уродливым частоколом торчали сгнившие балки и каменные остовы, врытые в землю печные трубы и проржавевшие кресты. Крылатые черные твари кружили средь таких же черных облаков. Горло саднило от жаркого прогорклого воздуха.

Он медленно пошел вперед, держа руку на эфесе шпаги. Тонкая полоска освященной стали – вот последний оплот в океане потустороннего мира. Потусторонняя тишина давила на уши – он слышал только свои шаги и хруст костей под сапогами.

Кости. Везде эти кости. Только кости и росли на этой бесплодной земле.

Он обошел скалящийся череп, вперивший в него черные провалы глазниц. Переступил поваленную колонну из черного мрамора. И замер на краю глубокой воронки. Внизу, припорошенный тонким слоем осыпавшейся земли, мрачно поблескивал купол собора. Сквозь прореху в нем чадила тьма.

«Что я здесь делаю? Куда я иду?»

«Сюда, – прошипела тьма. – Ты идешь сюда».

Она взметнулась черной волной. Расплылась, закрыв полнеба. Потянулась к нему жадными щупальцами.

Он обнажил клинок, но не побежал – не мог.

– Что ты такое?

«Твоя судьба».

– Нет. Что ты такое?

«Твоя жизнь. Призрак твоего прошлого. Отзвук твоего будущего. Эхо твоих шагов. Подоплека твоих слов. Изнанка твоих желаний. Твой повелитель. Твой слуга. Ты».

Он гневно рассек пустой воздух.

– Нет! Что ты такое?

«Шторм, который захлестнет землю. Гроза, которая накроет мир. Великая смута, в которой увязнет весь свет. Пожар, который выжжет жизнь. Тьма, которая поглотит солнце. Хаос».

– Нет, – прохрипел он. – Не бывать этому!

Смех. Глубокий, утробный, повергнувший в дрожь саму землю.

«Ночь нельзя остановить. Темноту нельзя запереть. Силу нельзя уничтожить. Ее можно только обрести».

Клубы тьмы подобрались так близко, что почти можно достать острием. Но он боялся податься вперед, боялся поскользнуться на оседающей земле и полететь вниз, на дно воронки.

«Прими ее. Подчини ее. Стань ее хозяином и используй по собственному разумению. Отомсти. Разрушь. Правь».

Ощущение силы затрепетало на кончиках пальцев. Искушение. Сладкое спелое яблоко перед носом голодающего. Вода, плещущаяся под подбородком изнывающего от жажды Тантала.

«Протяни руку. Сорви. Овладей мощью, которая неведома никому из ныне живущих».

Заполучить силу… Использовать ее так, как считаешь нужным – перестроить весь мир с основ, разметать гниющие остатки прошлого и все переделать как надо…