– Послезавтра в четыре. В центральном суде. И не забывай улыбаться, пожалуйста.

Черные мотоботы. Я так забегался, что даже не подумал о том, чтобы взять с собой сменную обувь, и теперь эти громоздкие ботинки светили из-под черных штанов своими рыжими полосками. И чем дольше я смотрел на них, тем сильнее казалось, что на белом мраморном полу они привлекают ненужное внимание.

Жаклин все не было.

Чужие шаги людей, оформлявших разные бумажки и подающих судебные иски, эхом отдавались от стен в холле. Я взглянул на часы: без пяти четыре. Судя по всему, пунктуальностью эта девчонка точно не обладает. Лишь бы вообще пришла. Искать кого-то другого уже не было ни времени, ни возможности.

– У вас с собой трехдневная лицензия? – с улыбкой спросила женщина в классическом костюме, появившаяся из-за двери. И я протянул ей оформленную моим юристом еще позавчера бумагу. Семьдесят два часа (вместе с длинным списком вопросов) на то, чтобы изменить свое решение; не знаю, кто эту процедуру придумал, но каждый час этого гадкого ожидания словно подливал масла в огонь сомнений: действительно ли оно того стоит? – Пройдемте со мной, секретарь Южного округа находится на третьем этаже.

«Третий этаж», – отправил я Жаклин сообщение. Она прочитала, но ничего не ответила. Выдохнув, я сел на свободную лавку. Рядом ожидала своего времени пожилая пара. Судя по черному костюму седовласого мужчины и простому, но белому платью женщины, они пришли сюда с той же целью, что и мы.

Невеста, ровесница моей матери, держала в руке небольшой букет белых пионов. Под ее глазами были уже заметны морщины, но она улыбалась так ослепительно, что казалось удивительно красивой. «Может, нужно было тоже взять цветы?» – промелькнуло у меня в голове. Хотя вряд ли Эванс оценит. А если она все-таки передумала?

На лестнице послышались шаги, и я машинально встал. А потом замер. Она надела белое платье. На фальшивую свадьбу. Ее волосы были собраны в низкий кудрявый хвост, в который была вплетена атласная лента. Может, этот день и правда значил для нее больше, чем могло показаться, а превратился в фарс. И я косвенно был тому причиной. Я хотел было сказать, что она выглядит просто чудесно, но, кашлянув, чтобы голос звучал потверже, произнес:

– Ты опоздала.

Она ничего не ответила, но ее взгляд остановился на моих ботинках, выдавая все ее мысли, которые считывались так легко, словно в меня декодер встроили. «Ненавижу тебя. Ненавижу твои дурацкие ботинки». Да, не так я это себе представлял. Хотя, признаться честно, вообще никак. Ну кто женится в двадцать один?

Пара, тоже ожидающая своей очереди, внимательно нас рассматривала. Им было в два с половиной раза больше лет, чем нам, но искренности и чувств между ними было больше, чем мы изображали, раз в пятнадцать.

– Волнуешься? – спросил я, чтобы просто заполнить паузу.

Жаклин подошла к окну, раскрыла его и, не глядя на меня, бросила:

– Нет.

Ее лицо настолько не умело скрывать эмоции, что это было даже комично. Все девушки, с которыми я имел дело раньше, владели искусством вранья в такой степени, что агенты А.Н.К.Л. бы позавидовали. Но не эта. Тем невероятнее было то, что она согласилась на сделку.

Двери зала распахнулись. Я протянул руку, Жаклин замерла, вздрогнула, а потом наши пальцы все-таки переплелись.

– Леди и джентльмены….

Дальше шла абсолютно стандартная речь. Мою фамилию, как обычно, исковеркали. Я дал свое согласие на все. Настала очередь Жаклин.

– Согласны ли вы быть вместе в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?