– Чего вы со Жмотярой не поделили? Расскажи, а? – попросил Вася. – Прямо хочется подробностей. Я тоже мечтаю ему врезать, но он что-то ко мне не пристаёт.

– Только самую малость обидно пародирует, – писклявым голосом, похожим на Васин, ответил Меньшов и ткнул себя пальцем в переносицу.

Это было любимое движение Мартынова, когда он начинал от волнения поправлять очки. Отвечая у доски, он мог тыкнуть себе в дужку раз пятнадцать.

Мальчишки засмеялись, а Мартынов показал Меньшову язык и ткнул пальцем в переносицу. Тогда все просто покатились со смеху, и Мартынов в том числе.

– Правильно, Василий. Над своими недостатками надо уметь поржать, – похлопал его по плечу подошедший десятиклассник Ким.

Его полное имя звучало как Кимио дель Яро. Но для ребят он был просто Ким. Высокий, смуглый парень с прокачанными мускулами и чуть раскосыми карими глазами.

Когда отсмеялись, Костик перевернул подушку:

– Вот.

– Ну гад, – ухмыльнулся Ким. – Надеюсь теперь до Семёныча дойдёт, что этого придурка пора от дежурств отстранить. А то он сегодня подушку топчет, а завтра в тарелку с супом плюнет.

– А послезавтра в компот нас… Ой, ну чего ты… – Меньшов едва уклонился от ладони Кима, целящейся ему по губам. – Пошутить же хотел.

– Меру всему надо знать.

– А чего такого? – надул губы Меньшов.

– А ничего, от некоторых твоих шуточек противно делается, – ответил Ким. – Я б сам навалял этому Клюеву, но он ко мне не лезет, гад, боится. Шушукается только постоянно про родаков наших, что они виноваты в этой странной аварии, и ему теперь жить в Кольцовске тошно, компьютер-то без интернета – просто железяка. – Он повернулся к Костику. – Слушай, он из-за этого к тебе цепляется наверно? Вы же раньше вообще никак не пересекались?

– Если б я знал, – усмехнулся Костик.

– Д-д-да к-конечно из-за э-этого, – махнул рукой Ярослав Зуб, он и раньше заикался, но после аварии часто вообще не мог договорить фразу. – О-он считает, что К-К-Костиков отец б-б-больше всех в-виноват. П-потому что главным б-был в Центре.

– Эх, вот бы в двенадцатый залезть, хоть посмотреть, что там от Центра осталось, интересно же, – потёр ладонями Меньшов.

– Ага, – кивнул Ким. – С интерната не выпускают, а кого выпускали, так они сразу сказали, что сектор закрыт и полиция дежурит. Через забор этот пятиметровый тоже не перемахнуть.

– И молчат, – добавил Головин. – Сколько не спрашивали – информации нет. Вот и думай, блин, продолжать надеяться или нет.

– К-конечно п-п-п-продолжать! – Зуб даже вскочил. – Т-ты что?!..

– Да я уже ничего, – Головин махнул рукой и улёгся на свою кровать. – Я к бабушке хочу, но и туда не отпускают почему-то. Хоть позвонить бы ей, так связи нет.

– Слушайте, – решился спросить Костик. – А вам сразу сказали, что родители вроде как пропали?

– Ох, оп-опять эта т-тема, – нервно вздохнул Зуб, вытащил полотенце из тумбочки и вышел.

– Сказали-то так, – ответил Ким. – Но прозвучало это с небольшой вероятностью надежды. Поэтому каждый для себя своё решил. Кто-то верит и надеется, а кто-то…

Он махнул рукой.

– Семёныч сегодня сказал, что никакого взрыва не было, а Центр, ну вроде как исчез, – задумчиво проговорил Костик. – Странно…

– Кольцовск вообще странный. – Усмехнулся Ким и уселся рядом с Костиком. – Мне тут неожиданно в голову мысль пришла пару недель назад, прямо вот на ровном месте тюкнула в голову, что я аж подзавис. Вот смотрите, живём мы, не тужим в Кольцовске, и забор нас этот не смущает, и секторы эти странные, и возможность въехать и выехать по календарю не напрягает. А вот на фига это всё?

– Что? – почти хором спросили мальчишки.