.

— Это и есть маленькое гнездышко, о котором ты говорил? — Я расстёгиваю пальто, роняю его Роберту на руки и сажусь на краешек табурета.

— Да, это достаточно маленькая квартира, по меркам нашего квартала. Чуть больше полутора тысяч квадратных футов, — пожимает плечами Роберт и вешает мою одежду на вешалку в шкаф. Туда же отправляет свою, скидывает ботинки и опускается передо мной на колено. — Позволь поухаживать за тобой.

— Я не сильна в математике. В моем понимании полторы тысячи футов — это примерно с футбольное поле.

Я чуть раздвигаю колени, и Роберт, расстегнув молнию, стягивает с меня ботфорты.

— Сто пятьдесят квадратов, если в метры. Здесь есть еще гостиная, кухня, кабинет, но я бы перешел сразу в спальню, — он смотрит на меня снизу и ладонью скользит по внутренней поверхности бедра.

Жар его руки обжигает, и я зажимаю её ногами.

— Ну уж нет! — кладу руки Роберту на плечи. Шок понемногу отступает. — Как минимум я требую ванну и кофе перед тем, как… Ну ты понял.

— Как насчет бокала мерло?

— Мне нравится ход твоих мыслей, — Наклоняюсь к Роберту и касаюсь его губ. Он подхватывает меня на руки, несёт в гостиную и кладывает на диван.

— Хочу целовать тебя, — жарко шепчет Роберт, стягивая с меня свитер. Дрожащие пальцы соскальзывают на застёжку между чашками лифчика и одним движением расстегивают его. Тёплые губы скользят по шее и прихватывают по очереди вершинки моей груди.

— Хочу мерло и ванну, — хнычу я.

Роберт утыкается лицом мне в живот и втягивает носом воздух:

— Обожаю твой аромат, — он садится и шепчет: — Я так люблю тебя.

Тыльной стороной ладони веду я по его щеке:

— И я тебя. Мне до сих пор не верится, что мы наконец одни. Но всё равно не могу расслабиться. Прости.

— Сейчас расслабим, — уголки губ Роберта дрожат. — Я готовился к твоему приезду. Пять минут и все будет готово.

Он выходит из комнаты, а я сажусь, утопая в серых подушках. Напротив стоит еще один диван такого же цвета, но меньшего размера. Я спускаю ноги на синий персидский ковер и с интересом оглядываю комнату. На стеклянном квадратном столике и на комодах стоят канделябры на семь свечей. Три светлых окна с видом на парк наполовину закрывают кофейного тона жалюзи, а белые шторы, подобранные веревочными подвязками, оттеняют их. На светло-кремовых стенах висят картины изображающие средневековые рукописные карты. Почему-то мне кажется, что не Роберт занимался дизайном своей квартиры. Здесь нет дамских штучек, но во всем чувствуется женская рука.

Аромат выпечки, салями и пармезана щекочет в носу, я забываю обо всём и иду на запах. На светлой просторной кухне Роберт пытается достать горячую тарелку из микроволновки. Он никак не может ухватить ее и дует себе на обожженные пальцы.

— Я помогу, — подхожу к раковине, мою руки, беру девственно-чистые прихватки и ловко переставляю тарелку на барную стойку.

— Удобные штуки, не знал! Здесь поедим или пойдём в гостиную?

— Непохоже, чтобы там ели когда-либо, — Я забираюсь на высокий табурет. — Давай здесь.

Роберт разливает вино по бокалам и острым колёсиком на деревянной ручке делит на кусочки пиццу с тягучим горячим сыром.

— Три дня и три ночи не выходить из дома. Как тебе такая идея? —

— Подкупает новизной и наконец-то обретает реальные черты, — я вдыхаю густой аромат мерло. — Какой кайф! Я опьянела от одного только запаха.

— За нас, солнце!

Мы выпиваем по два бокала вина и уминаем целую пиццу. Моя скованность испаряется вместе с незаметно подступившими сумерками. В гостиной я падаю на диван. Роберт входит раздетый до пояса и, поигрывая мышцами, танцует верхний брейк-дэнс.