— Всё отлично. Правда, сегодня неудачно прыгнула. Хорошо, что Роберт поймал меня. Очень резкая боль была в груди. Но сейчас всё прошло.

— Куда ты прыгнула, радость моя? — Эдвард укоризненно качает головой и открывает шкаф с прозрачными дверцами.

— Я танцевала, — сдерживаю улыбку.

Мистер Фаррелл достаёт тонометр и выкатывает столик с аппаратом для ЭКГ из угла, до этого удачно замаскированного ширмой из ротанга.

— Значит, танцевала, — он распутывает провода с присосками и прищепами. — Раздевайся, посмотрим.

— Прямо сейчас? — к моим щекам приливает кровь, когда я вспоминаю, что под пиджаком у меня ничего нет.

Эдвард глубоко вздыхает и закатывает глаза.

— Давай в другой раз, — вскакиваю я с дивана.

— Лифчик можешь оставить.

— У меня его нет, — топаю я ногой.

— Жених так плохо зарабатывает, что на бельё не хватает, — Эдвард приподнимает одну бровь. — или решила подразнить меня?

— Думай что хочешь.

— Тогда раздевайся и не морочь голову.

Я поворачиваюсь к нему спиной, путаясь в петлицах, расстёгиваю пуговицы и снимаю пиджак. Услышав приближающиеся шаги, я инстинктивно прикрываю грудь ладонями.

Эдвард обходит меня и, тяжело сглотнув, хрипит:

— Руки опусти.

Я медленно опускаю их и сцепляю кисти за спиной. Отвожу взгляд. Эдвард осматривает рубцы на груди, оставшиеся после операции по извлечению пули и прямому массажу сердца.

— Повернись, — приказывает он дрогнувшим голосом.

Я слушаюсь, и тёплые ладони касаются моей спины.

— Здесь уже почти полный порядок. Только дикий варвар мог повредить такую нежную кожу.

— Когда можно уже будет заняться зачисткой рубца на груди? — хнычу я.

Вздрагиваю, почувствовав его дыхание, на своем плече, и смолкаю, зажмурив глаза. Соски предательски превращаются в твёрдые горошины.

— Я залечу все твои раны. Не переживай, — Эдвард отступает, и я снова обретаю способность дышать. — Поработал с тобой и подумал, не переквалифицироваться ли в пластического хирурга? Ложись на диван, сейчас сердечко твоё проверим.

От прикосновения холодных присосок кожа покрывается мурашками.

— Как тебе Англия? — Эдвард переходит на английский язык.

— Я чувствую себя здесь, как дома, — я уже более уверенно нахожу нужные английские слова, но пока говорю самыми простыми предложениями. — Возможно, оттого что рядом Роб.

Эдвард улыбается, блеснув синими глазами.

— С милым рай и в шалаше? — возвращается он к русской речи.

— Шалаш у него отличный, но по сравнению с этими хоромами просто палатка для пикника, — смеюсь я. — Твои сестры недовольны выбором Роберта? У нас осложнения?

— Помолчи и дыши спокойно.

Эдвард заканчивает с кардиограммой, меряет мне давление, подходит к окну и внимательно просматривает бумажную ленту.

— Я сейчас тебя пропальпирую. Если где-то будет больно, скажи, — возвращается ко мне, присаживается на диван и ощупывает мои грудь и живот. Закрываю глаза, и движения его становятся более плавными. — По поводу сестёр не переживай. Их существование настолько скучно и однообразно, что они рады любым эмоциям. А тут – племянник женится! Бомба! Но им не устоять перед твоим обаянием.

— Здесь больно, — хмурюсь от очередного прикосновения.

— Понятно, — соглашается Эдвард. — Какое-то время это твоя, так сказать, ахиллесова пята, так что с танцами поаккуратней. Только медленные.

В заключении осмотра он проводит ладонью по моему животу и ободряюще улыбается:

— Можешь одеваться.

Я поднимаюсь, и он подаёт мне пиджак.

Звонит старомодный телефон на столе.

— Дорогая, положи тонометр на место, пожалуйста, — Эдвард встаёт и берёт трубку. — Алло, добрый день.

В шкафу множество лекарственных препаратов, и я с интересом просматриваю ассортимент домашней аптечки.