Сзади послышался топот и отборный мат.

– Дрон, нет! – раздался голос сероглазого.

От удара в спину, между рёбер, в глазах потемнело, тупая боль разлилась по телу, и я, пролетев вперёд, рухнула на бетонный пол.

Очнулась в машине. Звук двигателя доносился будто из потустороннего мира. Тугая повязка сжимала виски и давила на веки. Перед закрытыми глазами расплывались красно-бордовые круги. Голова разваливалась на части. Пульсирующая боль разливалась по спине, отдавая под правую лопатку. Я полулежала на чьих-то коленях. Человек одной рукой обнимал меня за плечи, а другой – зажимал бок, где нестерпимо пекло. Услышав голос, я поняла, что лежу на руках у сероглазого. Холод и страх сковали всё моё существо. Тембр голоса сероглазого с первой встречи врезался в память.

– Не понимаю, какого лешего Дрон её порезал, и так бы догнали, – кипятился он.

– Бабы не любят, вот и платит им той же монетой. Если эта овца крякнет, Князь нам яйца оторвёт!

– Она не овца.

– А кто, обезьяна? Вон на какую тачку насосала! Я пацанам сказал, чтобы мне на дачу её сегодня же перегнали. Надо доверку будет сделать.

– Езжай скорее! Я уже весь в кровище.

– Сейчас Борис Семеныч заштопает девочку! Везут его с больнички.

Мы ехали не останавливаясь, значит, дорога без светофоров. Везли за город. Если туда же пригонят мой мерс – респект им и уважуха. На своей тачке бежать сподручнее, да и терять железного друга не хотелось. Вряд ли братки меня собрались зашивать для того, чтобы убить и закопать под ёлкой. Дадут время оклематься и сдадут боссу из рук в руки. В машине нас, судя по всему, трое. Ещё кто-то пригонит мою машину. Пушечное мясо. Вот к их старшим я не хотела бы попасть, а с этими как-нибудь разберусь.

– У неё в сумке зелёных нехило. Попилим.

Конечно, нехило, я ребятам зарплату везла! Меня начал бить озноб, хотелось свернуться калачиком и сильнее закутаться в то, во что я была замотана. То ли кожанка чья-то, то ли пуховик.

– Слушай, её трясет, – сильные руки обняли меня крепче. Показалось, что сероглазый губами прижался с моему перебинтованному лбу. Я едва не вскрикнула от боли, но в мои планы не входило так быстро приходить в себя.

Машина повернула и пошла по неровной дороге. На каждый ухаб тело отзывалось болью, и я закусила губу, чтобы не застонать.

– Тише ты! Не картоху везешь! – прикрикнул на товарища сероглазый.

Вскоре машина остановилась. Хлопнула водительская дверь, и послышался звук открываемых железных ворот. Проехали ещё немного вперёд.

Парень вынес меня из машины и поднялся на крыльцо:

– Открывай скорее, она же простудится!

– Слушай, волчара, ты достал уже! Она кто, баба твоя?

– Нам её Князю нужно живой и в здравом уме доставить! Так что пошевеливайся, – буркнул сероглазый.

– Ну, потрепать за мягкие места нам её никто не запрещал, – хохотнул второй.

Меня внесли в дом и положили на кровать.

– Дэн, тащи ножницы, надо платье разрезать, – сероглазый разул меня.

Зачем разрезать на мне платье? Очень хотелось хотя бы ощупать себя и понять, что со мной. Но я не двигалась. Получалось без труда – силы покидали меня. Я балансировала на грани сознания. Послышался звук выдвигаемого ящика.

– Эти острые вроде. От бабки остались. Как думаешь, она в ауте или притворяется? – кровать промялась под Дэном, и он склонился надо мной.

Я даже перестала дышать, любое малейшее движение доставляло боль.

– Да хрен поймешь, ты её в бинты как мумию замотал. Один рот торчит.

Залязгали ножницы, и платье предательски расползлось.

– Нам рот, собственно, только и нужен, – чужие пальцы прошлись по моим губам и сдавили щеки. – Глаза ни к чему.