Старый мужчина что-то замычал, завертел головой.

– Нет уж, мы в своей усадьбе сына будем ждать. А я ведь молилась, чтоб ты с ним ушла.

– Как бы я бабушку бросила в предсмертный час? – с укором произнесла девушка.

– Я вовсе не хотела обидеть тебя. Прости уж, не смогли мы в последний путь ее проводить. Не до того нам было…

– Да разве ж я вас укоряю? – воскликнула Ивления.

Но свекровь будто и не слышала ее, продолжая рассказывать дальше:

– Многие воеводские жены в Киеве остались. За что и поплатились, всех их Владимир в рабство взял и, говорят, своим мужам раздал на потеху.

Ивления сморщилась, представив себе бедных женщин. С некоторыми из них она была знакома и даже кое с кем общалась, особенно с молодыми.

– Ну, раз не хотите ко мне перебираться, тогда я с вами останусь. За отцом особый уход нужен. Повариху, холопов своих приведу.

– Что ты, – старая женщина ужаснулась. – Я же радовалась, что тебя не было здесь. А теперь ты хочешь, чтобы я своими руками тебя в рабство сдала? Нет уж, живи у себя, там ты в бо́льшей безопасности, если, конечно, злодей какой не выдаст. Судьба к некоторым благосклонна, вот усадьба Блуда, говорят, невредима осталась.

– Да? – удивилась Ивления. – Подозрительно это…

– Да ладно, чего там, – отмахнулась свекровь, – ничего странного, боги всегда благоволили к Блуду. Повезло.

Ивления велела своему вознице привезти людей из своей усадьбы, чтобы прибрались здесь и остались с родителями мужа, пока не вернутся их холопы.

Прибывшие с возницей холопы привезли с собою утварь, постель, продукты, быстро навели порядок, починили все двери.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнула Ивления, – теперь, я думаю, все наладится.

Душа Ивлении действительно перестала болеть за родителей Варяжки. Честно сказать, хоть она и предлагала от чистого сердца остаться с ними, сама особого желания жить без мужа в унылой разоренной усадьбе не испытывала. Она оставила своих холопов у свекрови и со спокойной совестью вернулась к себе домой.

Потянулись будни. Тоска по Варяжке скрашивалась повседневными делами. Ивления с воодушевлением принялась вникать в хозяйство. Она и раньше знала, что бабушка имела неплохой достаток, но и предполагать не могла, сколь велико ее богатство.

В усадьбе и вотчине производилось все необходимое для жизни. Бабушка редко тратилась на покупки, не скупилась лишь на иноземные ткани и пряности. Вотчина досталась в наследство еще прадеду – Дару, да так и осталась в их семье. Она находилась где-то в Северянской земле, Ивления даже не представляла, где, но оттуда постоянно прибывал гонец от тиуна[19] с отчетами.

Вотчина давала постоянный доход, излишки продуктов они удачно обменивали или продавали на рынке. На рынке же распродавали и прекрасные полотна, которые ткали искусные мастерицы по образцам Ивлении.

В общем, потратив больше месяца на разборку хозяйственных дел, Ивления пришла к выводу, что она действительно богата и может жить самостоятельно, независимо от мужа, от которого не было никаких вестей.

Беспокойство о Варяжке не скрашивали даже повседневные дела.

Сначала о Ярополке и его дружине никто ничего не знал, затем по городу поползли тревожные слухи. Князь закрылся в Родне, стоящей на реке Роси, что в Днепр впадает. Владимир послал под Родню многочисленную рать, которая осадила крепость так плотно, что даже, как говорится, птица не пролетела бы ни в нее, ни обратно.

Через месяц в Киев еще страшнее слухи просочились: в Родне начался голодный мор. Люди судачили: «Беда в Родне. Беда».

Ивления, слушая пересуды, переживала за мужа, корила себя, что не попрощалась с ним как следует, отпустила легко, не пожелала благополучного возвращения. Каждый день посылала она ключника с жертвой к Перуну и Роду и страстно просила, чтобы хранили боги ее мужа от всяческих бед и напастей, – большего для него она сделать уже не могла.