– Одну ночь без меня провести не можешь?

– Дело не в этом. Ярополк Киев оставляет. Я уже все твои вещи собрал. Пойдем.

– Куда? – не поняла Ивления.

– В Родню бежим. Там крепость хорошая, новая, долгую осаду выдержит.

Сердце Ивлении замерло: вот оно, предсказание. А она еще доказывала бабушке, что настолько любит Варяжку, что готова разделить с ним любую судьбу. Оказалось – не готова.

– Нет, Варяжка, я не могу. Бабушка ведь умирает. Кто ей глаза закроет? Я же себе никогда не прощу, если уйду сейчас, не попрощавшись с ней.

– Бабушка. Бабушка. Бабушка! – разозлился воин. – Только и слышу, что об этой вредной старухе! Даже собственной смертью пытается мне навредить!

– Варяжка! – воскликнула пораженная жена. – Да как ты смеешь так говорить? Да она, может, из-за меня умирает? Я виновата. Не послушалась, против ее воли пошла замуж. Так будь же милосерден, позволь в последний путь ее спокойно проводить.

Ивления рассерженно повернулась, чтобы скрыться за дверью.

– Подожди, – Варяжка схватил ее за руку. – Прости, не в себе я. Думаешь, мне легко отца с матерью покидать? А без тебя я вообще жить не смогу. Ты должна идти со мной.

На глаза Ивлении невольно навернулись слезы, и она уткнулась в грудь мужчины, ощутив под щекой железные пластины кольчуги.

Только теперь дошел до нее весь смысл происходящего: ведь муж покидает Киев!

– Я бы тоже ушла с тобой, – всхлипнула она, – но не могу. Пойми, если бабушка умрет, я же всю жизнь потом и себя, и тебя укорять буду. Вы же не на век Киев покидаете. Ярополк скоро с победой назад вернется. А я тебя здесь верно ждать буду.

– Любимая, что же ты делаешь? Как я без тебя? – Варяжка еще сильнее сжал жену в объятиях.

Боль разлуки захолонула сердце, но Ивления взмолилась:

– Варяжка, ну не заставляй меня бежать с тобой. Не могу я сейчас покинуть бабушку.

С улицы раздался свист.

– Все, пора мне, – произнес Варяжка с горечью, крепко впился в рот жены поцелуем, потом оттолкнул ее, страшась, что не выдержит и потянет за собой. – Прощай!

Он вышел. Ивления постояла, затем опомнилась, выскочила на улицу, но мужчины уже и след простыл. Лишь где-то невдалеке поскрипывали телеги и бряцало оружие.

Ивления чуть не расплакалась: прощание получилось нехорошим, на сердце остался осадок недосказанности и печали. Еще мгновение, и женщина бросилась бы догонять мужа, но появилась сенная девка.

– Боярыня очнулась!

Ивления спешно вернулась в покои.

Бабушка тяжело дышала, хватая воздух ртом.

– Ивления, внученька, иди ко мне, – простонала она.

Девушка склонилась над больной.

– Ивления, все тебе достается: усадьба, скот, земля, рабы. Рухлядь сама знаешь, где лежит. Все тебе, и еще – сними с моего пальца кольцо.

Женщина осторожно взяла в руки худую костлявую ладонь старухи, бережно сняла с пальца кольцо с бирюзой.

– Мне его бабка Ярина перед смертью дала. Оно твое по праву. Говорят, счастье приносит.

Старуха часто задышала, покрылась испариной, закрыла глаза и вдруг вытянулась, безвольно уронив руки.

– Умерла, сердечная, – всхлипнула девка и накрыла хозяйку покрывалом вместе с головой.

Ивления села в изголовье и уткнулась в колени лицом. Слезы душили ее, и, не сдержавшись, она разрыдалась.

Утро принесло проснувшемуся Киеву печальное известие: князь бежал. Горожане поняли, что бравая дружина Ярополка покинула их, отдав во власть неприятеля. Все попрятались по домам и погребам и неистово молились своим богам, прося милости себе и близким. От князя Владимира, въезжавшего победителем на тихие безлюдные улицы, ждали только одного: погрома и избиения.

Владимир же, хоть и занял киевский стол без кровопролития, понимал, что добился лишь половины успеха. Киевляне приняли его лишь потому, что Ярополк сбежал. Надо было добиться от них окончательного признания. Поэтому, когда варяги, нанятые им за морем, потребовали платы и предложили разграбить город, Владимир отказался от их услуг. Он знал, что не должен настраивать горожан против себя.