«Дзинь-дзинь» – звенят не то ампулы, не то привязанный к ноге колокольчик. «Дзинь-дзинь!»… «Должно быть, хлористый или глюкоза, – с опаской думает Мячикова, – надо переложить». «Дзинь-Дзинь…». «Сотрясение, кома, – вспоминает Лизавета Петровна. – Не может быть, чтобы от коленки…». На мгновенье перед глазами появляется объеденная рыбка и тут же исчезает. «Шестой», – читает Мячикова на стене. И радостно вздыхает. С облегчением, как бы. Шестой этаж. Осталось четыре. И снова весело звенит на ноге колокольчик: «дзинь-дзинь». Одна за другой скатываются вниз ступени. Еще одна, последняя, превращается в плоскость десятого этажа. Теперь – маленькая, выходящая на улицу, переходная площадка, где нужно повернуться вокруг своей оси и толкнуть дверь влево. К квартирам. Сороковая – её.

– Мы ждем вас уже целый час, – громко и зло сказало стриженое существо, открыв дверь.

Что-то домашнее, многослойное, не поддающееся квалификации, надежно скрывало все, что могло бы помочь определить пол того, что стояло напротив.

– А почему не на лифте? – спросило стриженое существо.

Мячикова, как всегда, медлит. Она знает, как рождаются конфликты. Надо чуть-чуть переждать. Присмотревшись, поняла: это была просто женщина, не старая еще женщина, лет пятидесяти семи, – женщина, слегка забывшая об этом. А напомнить было, видимо, некому. Некогда зеленое, трикотажное платье, превратившееся теперь в стираную хламиду, не то чтобы висело на ней, но развевалось, как флаг.

– Что случилось? – довольно учтиво спросила Мячикова после некоторой паузы, имея в виду беспокойство, проявляемое Хламидой.

– «Что случилось?», – повторила, словно передразнила, Хламида. – Вам надо, чтобы что-нибудь случилось?

Она уставилась на Мячикову, не двигаясь с места.

– Ну и что вы приехали одна? А грузить кто будет? – отчасти прояснило Зеленое Платье суть своего раздражения.

Внутренне съежившись от этого «грузить» Лизавета Петровна промолчала.

– Да вы ее до лифта не дотащите, – повысила голос Хламида и почему-то вспомнила подробность: – А она – Ветеран Труда!

– Лифт не работает, – объяснила Мячикова, уже входя в квартиру и прикрывая за собой дверь.

Немая сцена, которая продлилась с минуту, могла бы означать и крайнее удивление со стороны Хламиды и озадаченность со стороны Мячиковой. Но ни того, ни другого никто осознать не успел.

– Приехали, приехали, – заверещал, вбегая в прихожую, мальчишка лет четырех, как потом оказалось – внук женщины в зеленом.

«Приехали, приехали», – завиляли хвостами болонка с таксой, устремляясь в комнату, где лежала больная, которую надо было везти. Увидев желтое лицо, Мячикова поздоровалась одними глазами. «Атеросклеротический коронарокардиосклероз. Церебральный склероз. Недостаточность кровообращения второй степени. Артрит правого тазобедренного сустава, – читала Мячикова поданную ей бумажку. – Доставить к 13.00».

– Сейчас посмотрим давление, и я пойду вниз за носилками, – вслух сказала она, сомневаясь, что носилки можно будет пронести через переходную, выступающую на улицу, площадку. Давление оказалось нормальным.

– А понесет кто? – спросила Хламида, когда Лизавета Петровна уже взялась за ручку двери.

– У вас больше никого нет? – спросила Мячикова. – Тогда мы с вами.

– Мы? – не то удивилась, не то перешла в наступление Хламида. – Я не могу. У меня радикулит.

– Ну, тогда, пока я хожу за носилками, поищите кого-нибудь, чтоб помогли, – сказала Лизавета Петровна просто так, уже выходя из квартиры, зная, что искать никто никого не будет.

«Надо торопиться. Остался час» – подумала она, поглядев на часы. Теперь она почти бежала по лестнице, по ступеням, только что – совсем недавно – сваленным ею же вниз. «Дзинь-дзинь» – весело звенел колокольчик. Седьмой… Пятый… Третий… Один за одним мелькали этажи. Давно она так не летала. А тут – как в молодости. Как хорошо, что она еще может вот так быстро – дзинь-дзинь! – вниз, за носилками. Еще найти бы кого, чтоб помогли. Может, шофер поможет.