Не будучи уверенным, считает ли он Самада своим другом, Арчи все же счел необходимым ответить на такие сантименты мягкой улыбкой.

– Году в 1975-м мы с женой пригласим тебя пообедать. Мы превратимся в толстопузых богачей, восседающих на горе денег. Однажды мы встретимся.

Опасаясь нового подвоха от заморской еды, Арчи вяло улыбнулся.

– Мы будем дружить всю нашу жизнь!

Уложив Самада, Арчи ворочался на своем матрасе, удобнее устраиваясь на ночь.

– Спокойной ночи, друг, – совершенно счастливым голосом сказал Самад.

Наутро в городок приехал цирк. Разбуженный криками и улюлюканьем, Самад впрыгнул в форму и здоровой рукой подхватил карабин. Оказавшись на залитом солнцем крыльце, он увидел русских солдат в защитного цвета гимнастерках: одни играли в чехарду, другие выстрелами сшибали с головы одного из солдат консервные банки или метали ножи в насаженные на палки картофелины, на каждой из которых красовались черные усики. Подкошенный внезапной догадкой, Самад опустился на ступени и, со вздохом сложив руки на коленях, стал наблюдать за происходящим. Мгновение спустя на крыльцо, размахивая карабином, вылетел Арчи в полуспущенных штанах и, увидев врага, с перепугу выстрелил в воздух. Цирковое представление продолжалось как ни в чем не бывало. Самад, устало потянув Арчи за брюки, жестом поманил его сесть.

– Что тут происходит? – Арчи требовательно смотрел на него водянистыми от сна глазами.

– Ничего. Абсолютно ничего не происходит. На самом деле все уже прошло.

– Но эти люди, наверное….

– Взгляни на картофелины, Джонс.

Арчи уставился на него диким взором.

– При чем здесь картошка?

– Это картофелины-гитлеры. Овощи-диктаторы. Экс-диктаторы. – Он снял одну из них с палки. – Видишь эти усики? Она окончена, Джонс. Кто-то окончил ее за нас.

Арчи глядел на картофелину в его руке.

– Словно автобус, Джонс. Мы пропустили эту чертову войну.

Арчи высмотрел в гуще картофельного сражения долговязого русского парня и крикнул ему:

– По-английски понимаешь? Давно она закончилась?

– Война? – недоверчиво рассмеялся тот. – Две недели назад, товарищ! Хочешь еще повоевать, поезжай в Японию!

– Словно автобус, – повторил, качая головой, Самад. В нем закипала бешеная ярость, гнев перехватывал горло. Война была его шансом. Он хотел приехать домой, покрытый славой, а затем триумфатором вернуться в Дели. Когда еще появится новая возможность? Такой войны больше не будет, это факт. Тем временем солдат, разговаривавший с Арчи, подошел ближе. Он был одет в русскую летнюю форму: тонкую гимнастерку со стоячим воротником и мягкую бесформенную пилотку; на широкой талии крепко сидел пояс, пряжка, поймав солнечный луч, запустила зайчиком в глаз Арчи. Когда зрение вернулось, Арчи принялся рассматривать широкое открытое лицо, левый глаз с легкой косинкой и копну песочных, торчащих во всех стороны волос. Весь он казался радостным порождением яркого утра, а его беглый, с американским акцентом, английский хлестал в уши, как прибой.

– Война закончилась две недели назад, а вы не знаете?

– У нас радио… не… – только и сумел выдавить Арчи.

Солдат растянулся в улыбке и энергично потряс им руки.

– Добро пожаловать в мирную жизнь, джентльмены! А мы считали, что это у нас информация хромает! – И он снова раскатисто захохотал. Затем поинтересовался у Самада: – А где остальные?

– Остальных нет, товарищ. Остальные из нашего танка погибли, а о дивизионе никаких вестей.

– Так вы здесь были не по заданию?

– Э-э… нет. – Арчи вдруг смутился.

– Какая разница, товарищ, – сказал Самад, чувствуя, как сводит желудок. – Война окончена, поэтому здесь у нас никакого задания быть теперь не может. – Он пожал русскому руку здоровой рукой и хмуро улыбнулся. – Пойду я внутрь, – щурясь, произнес он. – А то шары режет. Приятно было познакомиться.