Фёдоров разумеется не спал. Он уже почуял, что Кривцов что-то хочет сказать, но не решается. Можно было продолжить играть в молчанку, но его солидный опыт подсказывал, что в девяти случаях из десяти полезнее вытянуть из собеседника то, что висит у него на кончике языка и никак не сорвётся. Иначе собеседник может и замкнуться, промолчать.

– Да говори уж, Николай, свои вроде люди, а мнёшься как сдобный пряник! – проговорил Фёдоров с напускной усталостью и равнодушием в голосе.

Кривцов от неожиданности, да и развязности (один из приёмов опера) тона Фёдорова – аж, поперхнулся и некоторое время кашлял. А может – выигрывал время, обдумывая ответ. Не будь над ним Соломина – он бы без всяких вопросов предложил майору свою машинку, благо – не единственная, но за долгие годы совместной с шефом работы он успел убедиться, что реакция того на какие-либо самостоятельные телодвижения Кривцова бывает совершенно непредсказуемой, а иногда и не совсем адекватной.

Шеф, в данной ситуации вполне мог заподозрить Кривцова в решении через Фёдорова каких-то своих, сугубо личных вопросов и тому подобное. Иначе с чего бы он, Кривцов, стал отдавать свою машину ради их общего дела? Не в пример заму, Соломин был прижимист, а значит – мог не понять такого жеста. Прямолинейному, привыкшему мыслить на один ход вперёд Соломину ведь сразу не въехать, что дело это хотя и общее, но и лично для Кривцова, оно сейчас тянет на десять, а то и двадцать таких автомобилей! Особенно если кончится тем, что совсем вышибут с работы!

Эх! – И почему у нас заместители всегда умнее своих начальников?…

Одним словом, Кривцов принял решение: ничего пока Фёдорову не обещать, не согласовав сперва, с Директором Департамента. А в ответ на реплику майора лишь отшутился: – Вот жуки вы, опера! Я сейчас об одном думаю, – где бы мыла хорошего взять к приезду Хозяина! Фирменного мыла… А о чём же мне ещё-то думать? Ведь через пару дней ответ держать придётся!

Фёдоров добродушно покосился на Кривцова и лишь проговорил:

– Да ладно уж, тебе. Авось не понадобится мыло. Если нас, бедных профессионалов, не будете обижать…

И тут Кривцову показалось, что майор умеет буквально читать мысли.

На его лице нарисовалось неопределённо-растерянное выражение, несколько развеселившее опытного в делах мимики Фёдорова.

Может возникнуть вопрос: – А что же многочисленные покровители из силовых структур – непременный атрибут любого солидного российского учреждения – «от банка и выше»? Почему они, бросив всё не ломанулись расследовать дело по ограблению «подшефного» банка? Но – на то они и силовые. В первую очередь их задача отбивать банк от наездов других «сил», а не ловить всякий отмороженный сброд, грабителей и тому подобное! К тому же всё министерство гудело, как улей; как раз накануне ограбления инкассации в центре Москвы неизвестными был избит журналист одной из газет, Семён Простоквашин, пишущий под псевдонимом Кашин.

Парень имел скверный характер, неоднократно уже бывал бит в злачных местах за хамство. Причём и своими коллегами и просто приятелями. Судился с ними с переменным успехом… Но теперь его облик повредили неизвестные лица. Всё журналистское сообщество отреагировало так яро, что дело дошло до Президента; он мгновенно вызвал на ковёр министра МВД и пошло – поехало. Одним словом, все прочие громкие и менее громкие расследования оказались «под сукном». Свобода слова – в опасности!

Фёдоров вновь покосился на приумолкшего Кривцова. На лице последнего воцарилась печать озабоченности и сомнений. Он весь как-то подобрался, словно бы изготовился к новым каверзным вопросам майора; а возможные эти вопросы были ему, – ой как нежелательны до их совместной беседы при участии Соломина. Тем более в присутствии водителя, который, вполне возможно, давно получает свой «премиальный» конверт из «директорских фондов».