Аню Кравцову похоронили рядом с братом.

Козырев не стал дожидаться окончания церемонии и уехал. По дороге в отдел он все думал о своей жизни, профессии, семье, о приближающемся переезде, но мысли то и дело возвращались к убитой Ане Кравцовой.

Возле магазина, у которого следователь остановился, чтобы купить сигарет, к нему подошел мужчина кавказской национальности.

– Алексеевич, совсем не бережешь себя. Смотрю, туда-сюда по городу мотаешься. Заехал бы к нам в кафешку, шашлык покушал, отдохнул.

– Некогда отдыхать, Рамзан. Как с работой будет проще, так заеду сразу же.

– Ты, говорят, уезжать от нас собрался. Это хорошо, но не забудь о моей просьбе – все-таки племянник. Ну повздорили ребята, с кем не бывает. Он же старший сын у сестры моей, отца нет, мне их на ноги поднимать. Алексеевич, надо помочь, слышишь?

– Я помню наш разговор. Вот только как объяснить матери того мальчишки, что сын ее на всю жизнь инвалид? Ваши толпой ходят. Чем помешал паренек? Шел, никого не трогал.

– Слушай, трогал не трогал – какая разница, я тебе говорю: вопрос реши как надо, а там дальше смотреть будем. Ты уезжаешь скоро, вот до отъезда и реши. Проводы тебе соберем, барана закажем, все как надо, для человека хорошего ничего не жалко.

– Мне пора, Рамзан.

– Я и не задерживаю. Кстати, забыл сказать: жена твоя, кажется, приходила сегодня к нам. Ну не к нам, а… ты понял.

– Понял. Разберусь.

– Конечно разберешься.

Мужчина похлопал Козырева по плечу и отошел к своему автомобилю. Козырев посмотрел вслед Рамзану и задержался взглядом на номерах. После чего купил в магазине сигареты и бутылку минеральной воды и отправился в отдел.

На входе Козырев встретил капитана Шмидта и удивился:

– Ты не на поминках?

– Не смог остаться. Заехал в столовую, посмотрел только на народ. Все свои, сказали соседи, малознакомых и посторонних не было. Вот, правда, что-то с матерью там совсем плохо. Будто разума лишилась.

– Да я в курсе, на кладбище видел, что она того. Тебе коробку дали. Что-нибудь интересное нашел?

– Нет пока, да и времени не было, если честно. Я тут с бумажками с самого утра бегаю по личному вопросу.

– Что за бумажки?

– Вызов пришел. Срок на все про все «чем быстрее», как говорится.

– Вызов – в смысле в Германию?

– Ну да, вот ждали же. Дом почти продан, сейчас у тещи будем жить. Мои рады, конечно, жена вещи распродает, посуду там всякую. Тебе не надо случайно?

– Нет. Давай коробку посмотрим.

– Давай, конечно. К тебе пойдем или у нас в кабинете?

– Давай ко мне, наверное. Надо же было так всем нам в одном здании оказаться. Ни в одном соседнем районе такого нет, чтобы все структуры под одной крышей.

– Обещали, что расформируют. Время такое сейчас. Старое отделение милиции с древних времен стояло, проводка уже ни к черту, вся на изоленте, так нет же, понатащили оргтехники этой современной, оно и не выдержало. Все сгорело одним днем.

– Может, и расформируют. Но, я так понимаю, мы с тобой свидетелями этого дня не будем.

– Верно говоришь. Ты уже в сентябре уезжаешь, а я вот тоже, как говорится, не сегодня – завтра.

– Слушай, я только что Рамзана видел, номера у него новые.

– Они как обезьяны друг перед дружкой! Увидел, что Умаров новую тачку пригнал и номер получил блатной, и не «зеркальный», а с первыми двумя нулями, так побежал к «гайцам», возмущался, почему ему в прошлый раз сказали, что нет возможности такие выдать. Умаров, мне кажется, уже все номера красивые забронировал под свое семейство.

– Ну этот тоже нашел с кем тягаться. Все знают, какой вес Умаровы имеют.

– Знают, и мы с тобой знаем, но лучше об этом молчать. А вот насчет племянника Рамзана надо бы вопрос закрыть, а то ведь сам знаешь.