Огромный красивый костер стал безобразным черным скелетом. Ничего больше не будет, сгорела жизнь, сгорело счастье. Зато пришла страховка. Через некоторое время, когда они уже переехали в Ригу в новую квартиру, в темноте новой необжитой комнаты к Маше вернулся ее страх – и остался навсегда. Он прятался под низкой тахтой, он показывал в снах огненные языки, он не давал забыть… Днем страх сворачивался где-то на дне желудка холодной змейкой и почти не давал о себе знать. В ночи страх становился большим, властным и грубым удавом. Перед сном страх подводил итоги дня, как правило, огорчительные, сулящие беду в самом недалеком будущем. Постепенно страх стал частью Машиной души, ее шестым чувством.

В новой квартире прожили недолго – отец ушел спустя два года, и Маша была уверена, что это страх выгнал его. От страха нельзя было избавиться, но можно было с ним сосуществовать. Маша даже научилась пользоваться страхом – так хронические больные привыкают ежедневно принимать противное, но необходимое лекарство. Страх мог быть полезен, он предупреждал многие возможные неприятности. Надо внимательно слушать учительницу, говорил страх, тогда оценки будут хорошими и мама не будет кричать. Беги, спасайся, уезжай в другой город, подальше от мамы, советовал страх, когда Маша заканчивала школу, – это единственный способ не сойти с ума. Иногда страх безумствовал, он становился больше самой Маши, он решал и действовал вместо нее. В такие моменты Маша совершала самые неожиданные для себя и для других поступки, о которых потом жалела, подкармливая страх своими переживаниями. Но чаще она просто старалась вести себя так, чтобы страх был доволен, и это ей в основном удавалось. Сейчас страх тоже не дремал, потому что Маша хорошо знала репутацию Дмитрия Дмитриевича.

Молодого доцента старшекурсники за глаза звали Димычем и очень любили, а вот коллеги его сторонились. Среди преподавателей невиданная скорость подъема Дмитрия Дмитриевича по ступеням научной и социальной лестниц была темой не самых доброжелательных разговоров. Дело в том, что Дмитрий Дмитриевич был для доктора наук непростительно молод. Тому, что в свои тридцать семь он уже успел защитить весьма спорную диссертацию и даже стать членом парткома института, было одно объяснение: у Димыча были какие-то высокие покровители. Невиданная научная и общественная карьера вызывала осуждение коллектива преподавателей не потому, что кто-то продвигал Дмитрия Дмитриевича. В академической среде примеров родственного продвижения было предостаточно, в том числе и куда более откровенных. Всех раздражало то, что покровителей никто не знал. В Академии наук у Димыча связей не было, каких-либо титулованных родственников ни по партийной линии, ни среди патриархов института он тоже не имел.

Его докторская была выстроена почти полностью на практическом материале, добытом лично, что в некотором смысле могло служить оправданием ее сомнительной научной ценности. Димыч часто и с удовольствием ездил в экспедиции, о которых потом с увлечением и юмором рассказывал на лекциях, не стесняясь критиковать власти на местах – Димыч никого не боялся. Доцент любил хорошие американские джинсы и свитера, избегал костюмов и галстуков, а для придания себе некоторой солидности допускал в теле известную полноту и носил романтичную геологическую бороду.

Был и еще один пункт общественного обвинения – увлечение Димыча студентками, которое уже вошло в институтский фольклор. Все сколько-нибудь привлекательные третьекурсницы, отправляясь на первую лекцию по экономике нефтегазовых месторождений, заранее знали, что Димыч будет высматривать себе потенциальных любовниц. Впрочем, Димыч никогда не использовал свое служебное положение, чтобы делать откровенные намеки или снижать оценки за отказ, к которому всегда был готов. В этом смысле он был незлопамятен и беспристрастен. Ему была нужна чистая любовь, искренняя и бескорыстная, без обязательств и обременений, причем ненадолго. Клеил он всех красоток подряд, без разбора, и такая стратегия приносила плоды: романы у него случались регулярно, быстро заканчивались и долго обсуждались. В свете гипотезы о тайных покровителях заигрывания Димыча со студентками общественное мнение квалифицировало как несколько нестандартное, но довольно невинное хобби.