– Вот эта встреча! – всплеснул руками Половников. Китель свалился с его плеч. Он остался в белой исподней рубахе. – Знакомьтесь, товарищи. Атаманша, командир отдельной партизанской бригады Добровольческой армии Анна Владимировна Белоглазова собственной персоной.

«Как?!» – воскликнули комиссары хором. Встали с мест.

– Да. И моя сожительница. Влюбилась в меня с первого взгляда, как кошка. Если б не она, расстреляли б меня деникинцы, не моргнув глазом. Благодаря ей же, командованию Красной армии теперь многое известно об этой, с позволения сказать, армии – состав, вооружение, контакты с союзниками, атаманами станиц и, главное, планах. Если б генерал Деникин узнал об этом, он бы собственноручно пристрелил красавицу.

«Краси-вая», – протянул один из комиссаров.

– Можете оценить эту красоту, так сказать, теперь вплотную, – продолжал Половников. – Сама же пришла. Раздевается, друзья, по первому щелчку. Ну, Анна, покажешь номер?

Высокий, худой как жердь большевик, задвинул с грохотом под стол стул. Выпятил вперед бородку клинышком:

– Как она вас нашла, товарищ Половников? Может, привела с сбой целую армию!

– Успокой своего приятеля, Володенька, – ответила Белоглазова. -Никакой армии за мной нет. Ты верно сказал, я влюбилась в тебя как кошка, с первого взгляда. И вот пришла спасать тебя. А ты, оказывается, ни в каком спасении не нуждаешься.

– Милая Аннушка, – подошел к Белоглазовой штабс-капитан, дыхнул на нее дымом от папиросы, – неужели ты и в самом деле решила, что я свяжу свою судьбу с такой безголовой оторвой, как ты? Что буду воевать на стороне генералов, которые спустили в помойную яму великую империю? Они прошлое, ушедшее безвозвратно. Что они могут дать русскому народу? То, чем он уже сыт по горло – рабство, нищета и бесправие. От вашей армии пахнет нафталином и перхотью. Вас всего несколько тысяч, нас тьма, потому что на нашей стороне свобода и правда.

– Ты прав, Володенька, как всегда прав. На вашей стороне – тьма. Но я пришла сказать, что люблю. Безмерно люблю.

Пухлый комиссар в монокле осклабился. Худой засопел волосатыми ноздрями, упрямо повторил вопрос:

– Как она сюда попала?

– Нетерпеливые какие у тебя друзья, Володенька, – вздохнула Анна. – Что ж, щелкай пальцами, любимый.

Белоглазова засмеялась, но в глазах её штабс-капитан, кажется, увидел навернувшиеся слезы. Это его еще больше насторожило. Пора было прекращать комедию и в самом деле разобраться, как она узнала, что он здесь и как пробралась в станицу. А главное, для чего? Неужто и вправду за ним?

Анна спокойно достала из-под бекеши Маузер. Комиссары застыли будто в немой сцене. Только матрос стал пятиться к двери.

Его она пристрелила первым. Затем уложила комиссара с клинообразной бородкой, задававшего много вопросов. Остальные, вместе с Половниковым, отскочили в угол комнаты, где висела икона с погашенной лампадой. У всех в кобурах были револьверы, но от страха они забыли про них.

Когда прогремели еще два выстрела и большевики упали на пол, забрызганный их кровью штабс-капитан, опустился на четвереньки, пополз к Анне.

– Не стреляй, не надо!

– Что ты, разве я могу убить любимого человека! Я же пришла за тобой. Пойдешь?

– Куда скажешь. Хоть на край света.

– И снова мы будем жить и воевать вместе?

– Да!

На улице раздался взрыв, окно осыпалось осколками, часть рамы провисла в комнату. Внутрь ворвался ротмистр Бекасов. В руке он держал поднятую вверх гранату:

– Ложись, всем на пол!

Но увидев живую – здоровую Анну и убитых большевиков, опустил бомбу. Уставился на Половникова, ухмыльнулся:

– А-а, штабс-капитан… В картишки режешься?