– Правда, жена, – ответил Бекасов. Расстегнул шинель, продемонстрировав две гранаты за поясом. – Ружья кладите.

Солдаты тут же выполнили приказ, подняли руки.

Беседа у костра продолжалась недолго. Выяснилось, что на хуторе больше никого нет. Хозяева давно сбежали- то ли от красных, то ли от белых. В станице Канеловской целого гарнизона красных уже нет. Утром два полка комиссара Сорокина были отправлены ближе к Екатеринодару, так как стало известно, что деникинцы вновь собираются штурмовать город. В станице осталось две роты – пехотная, артиллерийская и штаб. На днях должны выдвинуться и они. Пленных белых казаков расстреляли. Оставили в живых только одного.

– Кого? – взяла Анна за воротник шинели носатого.

– А я знаю? Их в расход за баней пускали. Поставили шеренгой, а перед самым залпом помощник комиссара Берзиньш, латыш, прибежал и одного с собой забрал. Офицера.

Анна и Бекасов переглянулись. На лице Белоглазовой промелькнул испуг.

Солдат заперли в подполе хаты. Петр сказал, что сверху на дверцу приладил гранату и если они попытаются вылезти, сразу же подорвутся. Напоследок узнали, где в станице штаб и где квартируют комиссары.

Забрали своих коней. Вдоль реки поехали к станице. За холмом, у первых домов, спешились. Собаки, почуяв чужаков, зазвенели цепями, злобно залаяли. Атаманша вынула Маузер из кобуры, спрятала под бекешу.

Бекасов собрался идти с Анной, но она его остановила:

– Позволь, я сама, Петя… Ладно? Ты же понимаешь…

Пробиралась к штабу вдоль заборов, мимо еще добрых и сожженных домов. То ли бои здесь были, то ли комиссары подпалили жилища неугодных им казаков.

Штаб находился в крашенной желтой краской хате, как и говорили солдаты, сразу за рынком, у магазина с вывеской «Молочная торговля». В доме горел свет.

Белоглазова, пригибаясь, осторожно подобралась к краю строения. Попыталась встать на выступ, чтобы заглянуть в окно. Нога сорвалась и Анна ударилась подбородком о стену. Выругалась. Решила повторить попытку, но кто-то ухватил ее за воротник, встряхнул:

– Что, попалась, птичка?

Её держал за шиворот огромный матрос в бескозырке. Он был опоясан пустой пулеметной лентой, за поясом – Наган. Глаза его горели в ночи желтым огнем, как у кота, поймавшего добычу.

– Чего тебе тут надо, а?

Анна уже нащупала Маузер, но передумала его применять. Услышат выстрел – все пропало.

– Гулящая я, – сказала она, повторив сцену на хуторе.

– Что?

– По желтому билету работаю. Что тут непонятного? Вот, думаю, может товарищам комиссарам на ночь что нужно. Я все умею.

– Так уж и все, – несколько остыл матрос. – Мы, большевики, люди порядочные и высоконравственные, у нас это… запрещено.

– Да ладно, сказки-то рассказывать, запрещено, – покривилась Анна. – Природа у всех мужиков одна или вы больные поголовно, а?

Матрос задумался, потом расхохотался:

– А ты не промах. И на личико ничего себе. Ладно, может и сгодишься.

Матрос потащил Анну по крутым ступенькам крыльца, коленом открыл дверь, потом вторую.

В просторной комнате за круглым столом сидели пятеро мужчин, играли в карты. Двое в кожаных танкистских куртках. Такие теперь носили комиссары. Дым от папирос стоял столбом. Тем не менее, в комнате было довольно светло от нескольких керосинок и двух свечей. Одна из них в бутылке из-под мадеры горела на столе.

– Вот, товарищи, набивается скрасить ваш вечерний досуг, – сказал матрос.

Игроки обернулись. Среди них был штабс-капитан Половников. Он кинул на стол карты, поправил наброшенный на плечи офицерский китель без погон.

– Ну что, Володенька, кукуешь? – повторила Анна с ухмылкой вопрос, который впервые задала штабс-капитану в подвале винной лавки.