— Можешь не раздеваться, - подсказывает леди Мира. В ее голос нет поддельной заботы. Лишь безразличие. После того, что с ее жизнью сделали бесконечные войны, мне достаточно и этого. – Обычно мужчина приходит в постель жены, чтобы удовлетворить похоть, спустить семя и сделать наследника. В этом нет ничего приятного, поэтому делай так, чтобы его семя из тебя не вытекало – быстрее понесешь, и пытка прекратится.

Пытка. Я, поддавшись чувствам, сглатываю, прикладываю пальцы к уродливой выпуклой ране. Она начинается на шее и переползает на плечо. Красная и горячая, словно мне под кожу вшили кусок сырой оленины. Кто-то сделал это со мной, но я, как бы ни старалась, не могу вспомнить лиц. В памяти осталось только тусклое, как силуэт за запотевшим окном, воспоминание о боли и веревках, которыми меня, словно кроличью тушку, распяли на крестовине, о потных ладонях, запахе прокисшего вина. И еще голоса. Я не разбираю слов и интонаций, но они почти всегда со мной.

Ожог снова горит на коже, и няньке приходится с силой отрывать мою руку. Она ведет меня в купальню, и я послушно, словно кукла без кукловода, позволяю сделать с собой все необходимое: вымыть, сбрить каждый волосок у меня на теле, привести в порядок прическу. С каждой минутой я цепенею все больше, и слова «пытка прекратится» жалят сердце ядом страха. Пытка. Серный ветер, я не хочу. Мне так страшно, что идея прыгнуть в ледяной Грид кажется еще более заманчивой. Возможно, когда они уйдут…

— Просто дай ему, что он захочет, - шепчет нянька Ольфа. Она единственная, кому не безразличная моя первая брачная ночь. – Закрой глаза и подумай о мужчине, которого хочешь, чтобы стать влажной. Тогда не будет болеть, когда этот упырь тебя возьмет.

Мужчине, которого хочу?

Я оказываюсь совершенно не готова к тому, что в эту минуту единственный образ в моей голове – Раслер, то целующий меня в храме, то полуобнаженный на моей постели.

Я пытаюсь вытряхнуть образы, но они проскальзывают куда-то внутрь меня, без ключа открывают дверцу в самые сокровенные мечты. Туда, куда я и сама боюсь порою заглядывать. Но теперь там всецело властвует захватчик с сиреневым взглядом. Я зарываю глаза – и вижу его на ледяном полотне, усмиряющим вирма.

— Возьми. – Ольфа что-то тычет мне в ладонь. – Когда он насытится твоим телом и уснет, вылей в вино. Одного глотка будет достаточно, чтобы отправить убийцу в самую бездну. Сделаешь так и Логвар позволит тебе жить, и отдаст в жены достойному воину.

Я рассматриваю маленький пузырек из шершавого стекла. Внутри что-то желтое, всего пара капель.

Логвар? Позволит мне жить?

Мне хочется зло рассмеяться Ольфе в лицо, но вместо этого я улыбаюсь и киваю.

Она еще какое-то время смотри мне в глаза, выискивает там сомнение, но потом успокаивается и начинает заплетать мои волосы в две косы. Я не умею лгать, но умею притворяться. После того, что со мной сделали, пришлось как следует потренироваться, чтобы избавить себя от притворной жалости и фальшивого сожаления.

На меня одевают сперва нижнюю сорочку и чулки из тонкой шерсти. Сверху – расшитую серебром и песцовым мехом тунику в пол, в косы вплетают нитки перламутровых бус. Их должен был подарить мой муж, а еще браслеты из обсидиана и пояс с лунными камнями. Но у меня нет ничего, лишь бусы моей матери, которые подарил отец, когда забрал ее из родительского дома. Разговоры о том, что муж заплатил за меня кровавую цену, уже гуляют по замку. Я слышу их злое жужжание, но мне все равно.

Перед тем, как уйти, Ольфа крепко сжимает мой кулак со склянкой яда. Улыбается, обнажая сухие белесые десны. А я думаю о том, что нужно обязательно разузнать, каким образом Логвар держит с ней связь. И как долго это длится.