И вот теперь Анна собиралась вывалить на лучшего друга то, в чем не могла разобраться сама. Будто у Дины нет своих проблем. Будто она мало сделала, чтобы Анна чувствовала себя счастливой.

– Мне просто немного грустно, вот и все. Наверное, оттого, что ноябрь, и новости ужасные, и у нас опять «чрезвычайное положение»… Печально жить в мире, который задолбался, понимаешь? Дело совсем не во мне. Сейчас у всех так.

Отчасти она сказала правду, но Дина помотала головой.

– Думаю, тебе нужна работа.

– Чего? – растерялась Анна.

Дина отвинтила крышку термоса и разлила по бумажным стаканчикам крепкий черный чай – превосходный крупнолистовой «цейлон», который покупала в специальном магазине на площади Россио. Магазин считался «историческим»: каких-то десять лет назад на нем висела нетолерантная вывеска «Колониальные товары». Хозяин, похоже, до сих пор не понял, почему ее пришлось убрать: «Как же люди поймут, что здесь кофе из Бразилии, а чай из Индии?»

– Работа, говорю. Нормальный человек не может жить в вечных каникулах. Вот ты просыпаешься каждый день и что делаешь?

– Иду с тобой завтракать, – пробормотала Анна. – Я же за углом живу.

– А потом?

– Потом иду на рынок, или в магазин, или гуляю по городу. По вторникам и субботам на «блошку»…

Дина закатила глаза. С тех пор, как Анна открыла для себя знаменитую Feira da Ladra, барахолку, существующую, кажется, сколько и сам Лиссабон, в прелестной Дининой квартире стали появляться очень странные вещи. На прошлой неделе Анна, пыхтя и отдуваясь, втащила на третий этаж старый деревянный сундук, приведший Дину в ужас.

– Да ладно, красиво же, – пропыхтела Анна. – Водички дай.

Пока она жадно хлебала воду, Дина опасливо заглянула в сундук.

– Тут несколько старых книг и какие-то свертки.

– Разверни.

С видом человека, который не ждет от жизни ничего хорошего, Дина зашуршала старыми газетами и выложила на стол кучу металлических деталей.

– Собери.

– Что из этого можно собрать? Трактор? Давай уж сама.

Через минуту на столе появился металлический цветок со съемными металлическими же лепестками.

– Я не буду спрашивать, что это такое, – покачала головой Дина. – Потому что, кажется, ты и сама не знаешь. Я не буду спрашивать, сколько ты за это заплатила…

– Пятерку, всего пятерку. И двадцатку за сундук! Даром, считай!

– …я только спрошу: ты что, одна перла все это десять кварталов?

Анна гордо кивнула.

– А почему ко мне?

– Потому что это тебе! Это подарки!

Дина тихо застонала.

Она бы предложила подарить сундук Жезушу, бродяге, живущему на площади Мартин Мониш – он как раз уместился бы туда вместе с собакой и всеми своими пожитками. Но если подарок… Пришлось задвинуть в угол и сделать вид, что его не существует.

– Хорошо. А кроме скупки старого барахла?

Анна почесала голову и почувствовала себя макакой, которую заставляют перемножать трехзначные числа.

«Чем-то же я занимаюсь целыми днями, кроме зубрежки, готовки и уборки квартиры?»

– О. По воскресеньям хожу в церковь.

– Чего? – вытаращилась Дина. – Зачем?

– Для языковой практики. Слушаю воскресную проповедь. Падре там очень милый, говорит громко и простым языком. А если кто переспрашивает, то повторяет.

– Специально для тебя?

– Нет, там просто публика такая… глуховатая.

– Еще бы, им же лет по сто. Хорошая компания, да. В общем, ты окончательно убедила меня в том, что тебе нужна работа. Иначе у тебя… как вы говорите… кукушка протечет.

– Кукуха, – поправила Анна. – Кукуха уедет. Протекает крыша обычно. Хотя тут можно поспорить: крыша, в принципе, тоже может отъехать…

– О, господи. Мы просто должны найти тебе работу. – Дина сложила в корзину остатки пиршества и взглянула на часы. – Пошли. Через час встречаемся с ЭТИМ, а до центра еще доехать надо.