– Ну, рассказывай, – говорит он, разливая в бокалы виски – «для храбрости».

Я сжимаю стакан в руках, чувствуя, как лед тает, превращая напиток в мутную жидкость.

– Я… не знаю, – начинаю я, водя пальцем по краю бокала. – Все смотрят на меня, будто… будто я им что-то должна. Будто я должна улыбаться, должна быть красивой, должна терпеть их взгляды…– голос дрожит. Ненавижу эту слабость. – Хочется сжаться и закатиться куда-нибудь в тёмный уголок…

– Чтоб никто не уволок, – Макс заканчивает за меня, усмехаясь.

Он делает глубокий вдох, выпуская дым в потолок.

– Слушай, никто не говорил, что будет легко. Но ты привыкнешь. Тем более я рядом, – его рука ложится на мое плечо, тяжелая, как гиря. – Ну, еще и кучка охранников, – он смеется, но в его глазах что-то меняется. – Будь уверена, никто не посмеет ничего с тобой сделать, если ты сама этого не захочешь.

Я отвожу взгляд.

– Просто… я… не совсем уверена…

Макс задерживает взгляд на мне, потом вдруг копается в кармане.

– Смотри-ка, что у меня есть.

В его руке – маленький прозрачный пакетик. Белый порошок.

Мое сердце замирает.

– Расслабься. Один раз – и всё, как рукой снимет.

Я отшатываюсь, спина упирается в стену.

– Нет. Я не могу.

– Ну же, – он уже рассыпает порошок на экран мобильного, аккуратно разравнивая его кредиткой. – Ты вся на нервах. Один раз – и сразу забудешь, о чём переживала.

– Я сказала нет!

Тишина.

Потом – резкий вдох Макса. Он закидывает дозу сам, и что-то в нём меняется моментально. Зрачки расширяются, глаза становятся стеклянными, движения – резкими, нервными.

– А знаешь… – он приближается, и его голос теперь звучит иначе. Грубее. Грязнее. – Я всегда думал… ты слишком много о себе возомнила.

Татуированные пальцы впиваются в мое оголённое бедро, словно когти.

– Макс… Отпусти, – я стараюсь не поддаваться панике, но голос уже предательски дрожит.

– Ты же не против? – дыхание обжигает кожу, пахнет химией, потом, чем-то сладковато-гнилым. – Мы же друзья, да?

Я пытаюсь оторвать его руку, но он гораздо сильнее. Другой рукой Макс хватает меня за горло, прижимая к стене.

– Макс… прошу…

Я в ужасе смотрю в его глаза – зрачки так расширены, что не видно цвета. В уголках моих глаз собираются слёзы, пока его пальцы направляются вверх под золотое платье.

Задыхаясь, яростно бью его в грудь, впиваюсь ногтями в кожу, но он будто совсем не чувствует жалких попыток моего сопротивления. Макс отпускает горло и больно хватает оба запястья, заламывая их над моей головой. Его губы прижимаются к шее, язык скользит по коже, оставляя за собой липкий след.

– Такая невинная… и… сладкая…

Скрип двери.

– Макс, твою мать, у нас очередь до потолка!

Илья замирает на пороге. Его лицо искажается от ярости.

Тишина.

Потом Макс отпускает меня, ухмыляясь.

– Шутка.

Но я уже бегу. Куда – не имею ни малейшего понятия. Я знаю одно – здесь нет безопасных мест.

Я врываюсь в туалет, едва успевая захлопнуть дверь перед чьей-то протянутой рукой. Зеркала в полстены, обрамленные золотыми змеями – их холодные глаза следят за мной, пока я цепляюсь за раковину, пытаясь не упасть.

Смотрю на отражение – размазанная тушь, алые пятна на щеках, волосы растрёпаны. Кто эта девушка?

Я не узнаю себя.

Бархатные диваны в углу, будто приглашают прилечь – но я понимаю, сколько пар перевернутых каблуков и чужих пальцев они видели. Включаю воду – шум заглушает музыку, но не голоса в голове:

«Сколько стоит твоё время?»

«Ты слишком много о себе возомнила.»

Я сжимаю зубы, чтобы не закричать. Бью по крану, и вода брызгает на платье, оставляя тёмное пятно. Срываю маску, и та падает в раковину. Теперь я вижу свое лицо. Настоящее.