– Дорогой! – слышу я голос матери. – У тебя, кажется, есть билет. Ты мне сам вчера рассказывал…

– Стоит проверить, – поддерживает ее Адам.

– Да я даже не помню, куда его сунул, – отвечаю я, ковыряясь вилкой в куске пирога. – К тому же вряд ли он что-нибудь выиграл.

Адам явно вошел в азарт:

– Не ленись! Тащи сюда билет!

– Все это от дьявола, – поджав губы, выдает его брат – священник Марек, – а вы все его слуги.

Тетя Тереза, закатив глаза, чуть ли не стонет:

– Только не начинай…

– И правда, Ян, найди билет, – мать укоризненно смотрит на меня, словно говоря: «Давай повеселим наших очаровательных гостей, и, когда все поймут, что твой билет ничего не выиграл, это будет для всех настоящим подарком и поводом для новых шуточек».

Бросив вилку на стол, я поднимаюсь. Катарина, ухмыляясь, наливает себе из графина водки и, подмигнув мне, обращается к отцу:

– Папа, запиши выигрышные числа.

– Обязательно! – обещает Адам.

– Сделайте потише! – стараясь перекричать громкий звук телевизора, морщится Барбара. – Здесь нет глухих!

«Поиски» билета занимают минут тридцать, хотя на самом деле я прекрасно знаю, где он лежит. Еще вчера я положил его на стол. Не скрою, мне очень хочется, чтобы он выиграл.

Понимая, что пора возвращаться к гостям, я спускаюсь вниз. На столе уже поменяли посуду, и теперь мясной пирог, окруженный маленькими хрустальными вазочками с шоколадными конфетами, стоит посередине стола. Шумит, закипая, расписной электрический самовар – чей-то подарок Барбаре из России.

Я бросаю билет на стол и сажусь на свое место. Как раз начинаются новости. О том, что кто-то сорвал джекпот, объявляют сразу. Адам быстро записывает цифры выигрыша на куске газеты и, убрав звук телевизора, начинает выкрикивать выпавшие номера. Барбара, схватив билет, проверяет цифры, стараясь всячески подражать ему и считая, что это станет замечательной кульминацией вечера.

– Семь! – громко выкрикивает Адам.

– Есть такая цифра! – так же громко отвечает ему мама.

– Сорок!

– И такая есть!

– Семнадцать!

– И у нас семнадцать!

– Тридцать два!

– Есть тридцать два!

– Три!

– Да!

– Двадцать два!

У моей матери белеет лицо.

– Двадцать два! – еще раз повторяет Адам.

– Двадцать два, – тихо, почти шепотом, говорит мама и, прижав билет к груди, смотрит на меня. – Сыночек, кажется, ты выиграл больше четырехсот миллионов…

В комнате повисает гробовая тишина.

– Ян, – зовет меня мама, – ты меня слышишь?

– Слышу, – спокойно отвечаю я, продолжая доедать свой кусок пирога.

– И это все? – мама в недоумении моргает несколько раз.

Отодвинув в сторону тарелку, я смотрю на нее:

– А что ты хочешь увидеть? Как я скачу до потолка и истошно ору?

Поднявшись, я подхожу к ней:

– Если ты хочешь увидеть хоть какую-то реакцию, то, для начала, верни билет.

Трясущимися руками она протягивает мне билет. Я забираю его и, кивнув всем на прощание, поднимаюсь к себе в комнату…

На следующий день, проснувшись рано утром, я привожу себя в порядок и отправляюсь на работу. В четверть восьмого я уже расхаживаю по тротуару в костюме цыпленка и раздаю флаеры прохожим. Около девяти ко мне подходит Катарина.

– Привет! – говорит она, стараясь не смотреть мне в глаза. – Кшиштоф просит тебя зайти к нему в офис.

– Хорошо, – отвечаю я, всучивая флаер проходящему мимо меня подростку. – Скажи ему, что часа через два подойду.

– Он ждет сейчас. Ничего не случится, если кто-то не получит скидку.

Зная, как Кшиштоф трясется за каждого посетителя, я удивлен, но, в конце концов, он – босс. Стянув с себя голову цыпленка, я без особого энтузиазма направляюсь в офис.

Видя, что Кшиштоф болтает с кем-то по телефону, я в своем костюме с трудом усаживаюсь на табурет и жду. Заметив меня, жених Катарины быстро заканчивает свой разговор и, не поднимаясь со стула, восклицает: