Чует рыба, что не за горами и зима. Не торопясь, скатывается ленок, с остановками на глубоких плесах, что бы напоследок полакомиться подросшими за лето мальками. Жируя не разбирает где свой, где чужой, может и мелкого леночка проглотить. Не зевай. Полетела хвоя листвянок. Побыстрей покатилась рыба. Да вот только дорога в низ бывает намного труднее, чем в верховья. А все жадность людская. Перегородили реки заездками.

Глухая стена, одна щель из которой водопадом вырывается вода, а внизу сеть. Глупые гольяны, харьюзки да налимы прут без разбору, набиваются в сеть. Молотит их поток, выбеливает в заездках во время непроверенных, а порой и брошенных пьяными от водки и большого улова хапугами. Ленок, таймень похитрее – крутятся по улову образованному заездкой, в щель не лезут. Шуга пошла, перехватило перекаты. Осталась рыба зимовать, табунится, ищет место поглубже, с родниками. Жмут морозы. Все толще лед, все сильнее давит, то там, то здесь вырвется вода из плена, разольется парящей наледью. Уходит из ямы вода, промерзает речка к середине зимы до самого дна. Белый снег засыпает русло, сравнивает его с берегами. На мари другой раз и не догадаешься, пока не провалишься по пояс, что летом здесь журчали, перевивались, сверкая на солнце живительные струи.

Довелось по весне, когда растопило вешнее солнышко льды, встретить такое плесо, внизу которого была полуразвалившаяся заездка. Все дно было устлано дохлой рыбой. А все жадность людская. Не пустили рыбу сетями на нерест. Заездками не дали ей по осени скатиться. Пару лет повторили. И все – вымер ключ. Ведь на нерест каждая рыба в свой ключ идет, к роднику, где родилась. Идет, чтобы дать жизнь новому поколению, продлить свой род. Врут ихтиологи, что у рыбы холодная кровь. Это у человека нет сердца, а вместо крови марганцовка пополам с китайским спиртом. Это человек не думает о своих потомках, не задумывается о том, что он оставит своим детям, внукам. А ленок не даром относится к красной рыбе. Красное. Красен. Прекрасная, благородная рыба, украшение рек Сибири, Забайкалья – вот только как сохранить эту красоту для наших правнуков?

Странная рыба.

Налим – единственный пресноводный представитель целого отдела рыб – бесколючих, к которому относится треска, навага и другое семейство – камбалы. Из последних. Впрочем, один вид, Flatessa flesus, встречается в Ладожском озере, в Неве, Висле, Северной Двине.

 Л.П. Сабанеев. «Рыбы России». Москва. 1892г.

В Белоруссии, где я родился, вырос, где поймал первого в своей жизни окунька, испытывал я к этой рыбе не то что бы отвращение, а какое то предубеждение. Отец – заядлый рыболов, но по состоянию здоровья отдавался этой страсти только в летнее погожее время. А налим – странная рыба. Все у него не так, все наоборот. Солнышко светит, вода как зеркало отражает весело бегущие по небу белоснежные облака, веером рассыпалась по поверхности рыбья мелюзга, окунь-разбойник жирует на отмели. Только упокоится ясельная группа, стрелой подлетит жерех, ударит хвостом – от неожиданности сам вздрогнешь, подберет оглушенных рыбок и был таков. Рыбы же на Полесье столько, что порой прибрежные травы ходуном ходят. Стоят закидушки, сплавляется вниз по течению поплавок, время от времени перезабросишь удочку, когда минует он прикормленное место. Благодать. Чего только не приносили домой; лещи и язи, щуки и окунь, про плотву и верховку – говорить нечего, даже раки и те на удочку попадались, не было в улове нашем только налимов. Крест святой, но не помню я по детству не то что живого налима, а даже жареного или что бы ел уху из него. Вот только из того же детства – зарубкой в памяти, что питается он мертвечиной.