Филин демонстративно громко смакует ароматного леща, запивает пивом. Закончив учения, протягивает своим пленникам прозрачные янтарные кусочки:

– На! Ешь! Дойче унтер официрен! Ничего-то вы в пиве не петрите. Учить вас надо! Запомнили? Фиш – бир, фиш – бир… У нас любой ребёнок знает…

Те крутят носами, но, то ли из вежливости, то ли, чтобы на ша́ру выпить побольше пива, берут таки рыбку и, зажмурившись, отправляют в рот. Ну, а дальше их было не остановить. Быстро это дело раскусили.

– Что, хорошо? – подмигивает им Филин.

– Я, я, натюрлих!7

– Карашо!

Через полчаса, немцы уже стучат кружками по столу и требуют пива для всех.

– Филин! Камрад! – кричит один.

– Ихь либе дихь,8 Филин! – лезет обниматься другой.

Кто-то из наших принёс водку…

И вскоре мы обнимаем друг друга за плечи, раскачиваемся из стороны в сторону и поём: «Рас-цвета-али яблони и груши!..»

К нам подсаживаются другие немцы, среди которых и те три фройляйн, и тот «король»; и Паша, смеясь, переключает нас на «Ах, мой милый Августин». А дальше – капут! – как отрезало.

На второй день мы с Филиным всё вспоминали, а не натворили мы чего-нибудь по-нашему, так сказать, по-русски. Но, когда в коридоре снова встретили голых девушек, те заулыбались и подняли большие пальцы.

– ?!

– Большие! А не средние! Люкс, значит. Лопочут:

– Фиш – бир, фиш – бир!

– Руска рыбка карашо!

– Руска водка – Филин – во!

– Здо́рово! – смеюсь я и наливаю Володе ещё чаю.

– Вот это я понимаю! Чай! Хороший напиток. Полезный! – громко хвалит Володя и отпивает. Не высовывая носа, косит в чашку грустными глазами и, вздыхая, бормочет: – А водки у тебя нет?

– Жители Коротного – удивительный народ, – начинает Володя.– Лично я этих людей не понимаю. Ты только послушай. Едем мы вчера из города. Уже густые сумерки, а тут Коротное. По дороге справа чуть вдалеке идёт рынд9. Коровки, сытые и довольные, не спеша вышагивают домой, отмахивают хвостами комаров. Время от времени хозяин какой-нибудь коровёнки или жена его, или ребятёнок встречает свою бурёнку и направляют во двор.

Только мы подъехали к этому перекрёстку, как справа чуть ли не под колёса из темноты выныривает на велосипеде молодуха. Впереди на раме у неё сидит крошка, сзади на багажнике – мальчишка лет пяти, в руках у неё прут, и бьёт она этим прутом корову, гонит ту через дорогу прямо у нас перед зажжёнными фарами. Влево – на встречке рейсовый автобус, прямо – корову собьём, та уже на дорогу выбежала, вправо – велосипедистку безмозглую. Вот не приведи господи в этот час чужеземца какого занести в это село! Но мы-то знали, что такое Коротное, потому еле тащились. Так что все живы, хоть и пришлось резко тормозить, биться головой о стекло и кричать: «Вот Коротня!!!»

– Знакомая картина! – киваю я.

– А недавно занесло Вальтона в Коротное к тёще. Та его накормила, стаканчиком вина – не больше! – угостила и передала своей дочке немного деньжат на какую-то покупку, да торбу с продуктами, да баклажку с вином. Вальтон на свой мопед прыг и поехал по селу. Уже далеко больше половины села позади. Вдруг из густых молодых вишен, что растут вдоль чьего-то забора, выдвигается широкая доска (такое впечатление, что сама!), размахивается и – тресть! – Вальтона по морде (прости, по-другому не скажешь)! У того всё и померкло.

Приходит он в себя. Мопед трещит – работает, колесо крутится, рядом никого. Вальтон – лап-лап – деньги, торба на месте, даже вино. Сам целый, не побитый, только от удара нос хлюпает, глаза заплывают, на лбу шишак, а так ничего, нормально. Спрашивается – с чего?!!! «Коротня!» – орёт в сердцах Вальтон в пустоту улицы и едет назад к тёще лечиться.