– Хороший чай! И вкусно, и полезно, не то, что водка. Послали нас тогда далеко! Аж в Германию. В ГДР, конечно. В плане культурного обмена. Поехали ВИА «Снегопад», то есть я и ребята, девчонки из подтанцовки и «дураки». Прибыли, помню, в Боксберг – город на земле Баден-Вюртемберг. Поселили в каком-то молодёжном центре в гостиничку. Утром мы с Филиным вышли из комнаты принять водные процедуры, а навстречу нам – йо-оо! – три голых немки выходят из душа.

– Зашибись! – вырвалось у меня похожее слово.

– Доннерветтер!2 – вылетело из Филина.

У девиц из одежды только полотенца в руках. Идут свободно, нисколечко не стесняясь; на нас, парней ростом чуть ли не под два метра, умудряются смотреть свысока. Не сказать, что мы такие уж скромники, да и профессия обязывает, но тут не знаем, куда глаза деть, готовы сквозь землю провалиться! А те на своём – блям-блям, смеются над нами, кривят губы, словно мы из дремучего Средневековья. А у самих, как говорится, ни рожи, ни кожи, было бы, что на показ выставлять. Заходим в душевую и там понимаем, – она у них общая: и для мужиков, и для фрау. Сталкиваемся с парнем. Тот тоже в чём мать родила, и нам по его шванцу3 хорошо видно, что никто его не волнует, и ему очень даже привычно вот так перед людьми ходить. Важный такой, будто голый король перед народом.

Спустились в кафешку. Там уже все наши собрались, веселятся, видно тоже немецкими ню любовались. За соседними столиками молодые аборигены поглядывают на нас с осуждением, заносчивые, словно не они только что голышом по коридору дефилировали.

– Да ну их! – отмахивается Пашка – генератор идей и главный над «дураками». – Мы ж в Германии, ребята! Пошли, пиво закажем!

И через минуту наш стол украшают пол-литровые кружки с тёмным тягучим напитком. Жаль, что на неметчине нет хорошей закуски. Здесь не поешь нормального салата, помидора или зелёного лука – всё ошпаренное, варёное, безвкусное, уксусом залитое. Только смотрим, а наши девушки несут какие-то промасленные бумажные свёртки, разворачивают их на столе, пищат:

– Сюрпри-иззз!

И перед нами открываются две копчёные рыбины! Здоровенный лещ и весьма приличный толстолобик. Свежие, жирные! Бока переливаются бронзой. А запах такой, что мы от наслаждения закатываем глаза и раскатываем губы. Дрожащими голосами благодарим девчонок:

– О-о-о!

– Ого-о!

Не торопясь, насколько это возможно, отрываем длинные полоски мякоти, откусываем от них кусочки, которые вкусно тают во рту, и запиваем всё это холодным крепким пивом! Вот оно! Мммм! И снова – кусочек рыбки…

– А дальше что? Что немцы? – нетерпеливо отвлекаю Володю от незабываемого наслаждения. Тот отодвигает пустую чашку:

– Чай – это тебе не водка. Чай – это полезно! – Потом прикуривает «Дойну», затягивается и, медленно выдохнув дым, продолжает:

– Немцы! Разве они понимают?! Для них копчёная рыба – фу! Принюхиваются, дёргают презрительно ноздрями. И тут мимо нас проходят двое военных.

– Шайзе!4 – говорят фрицы и свои немецкие носы в сторону воротят.

А Филин услышал, он знал это словцо с третьего класса. Он недовольно выстукивает ритм ногтями по столу, и поёт сквозь зубы:

– «Дойче зольдатен, унтер официрен!5» Ну, сейчас я вам устрою шайзе! – И, широко улыбнувшись, кричит: – Ком цу мир, камарады!6 – И руками машет, идите, мол, сюда, гансы, садитесь. Те поняли, не отказались. Филин сразу перед ними – пиво: – Угощаю, битте!

– Я, я, – кивают головами. – Зер гут!

– Вот зер гут! Cмотри! – И Филин начинает учить немцев, как правильно пить пиво. – Сначала рыба, потом пиво. Фиш, потом пиво. Ферштейн? Ясно? Что я, я? Фиш – бир, фиш – бир… Что тут непонятного?