– Ничё, не растеряются, я прошью их вместе.

Так и было сделано. А ещё я смастерил удобный короб для всех записок, рисунков и книг, так что бес обращался в человека и не самого бесполезного, надеюсь. Аяя взялась учить нас с Рыбой тому, что знала сама, и мы с Рыбой теперь стали страшно умные и необычайно образованные, но мне было удивительно, где это в самой Аяе хранилось? А она все новые знания собирала, ни из одного города мы не уехали без книг.

Так что она была наша повелительница, мы сразу приняли это. Вот и сейчас, ожидая её решения, последнего слова, мы, не сговариваясь, посмотрели на неё, отошедшую от нас опять к краю обрывистого берега, на котором мы устроили нашу палатку. А после друг на друга и оба вздохнули в бессильной печали.

Мы оба знали, что она жива, потому что мы рядом, иначе умерла бы в первые же дни, но оттого, что мы спасли её и заставляем жить, ей, похоже, не легче. Но и мы оба живы, потому что жива Аяя, дело в том, что мы не только не умирали, хотя прошло столько лет, что мы очень давно потеряли им счёт, потому что вели неаккуратно, неумело, путаясь и не записывая, но и не старели. На нормальный человеческий счёт мы оба должны были давно не только состариться, но и умереть и даже истлеть в земле. Но этого не происходило, и я, и Рыба, я уверен, были убеждены, что пока мы рядом с Аяей, так и будет происходить. Когда прошли первые лет двадцать, я сказал Рыбе как-то:

– Как-то это странно, что ни ты, ни я не меняемся за столько времени. Вот сколько тебе лет? Или ты… Может ты, как я, не человек?

Я давно рассказал Рыбе о своём происхождении, какие тайны могли быть между нами теперь? Выслушав моё откровение, она, побледнев, долго смотрела на меня, будто соображая, стоит ли вообще со мной продолжать говорить и вообще быть рядом или лучше немедля сбежать. Но потом, поразмыслив, спросила:

– Она знает?

Я кивнул, тогда Рыба ответила со вздохом:

– Ну, коли она не гонит тебя к твоему Родителю, чего ж мне-от…

Больше никогда к этому мы не возвращались. Но всё же, когда я высказал своё удивление нашей с ней продолжающейся молодостью, она сказала:

– Ну ладно ты, всё ж таки… ну… – она быстро глянула на меня, не сказав вслух, но, вспомнив, очевидно, кем я был. – Но я-то, обычная женщина, замерла в своих сорока… Аяя всё.

– Почему она? Почему она сама не стареет? Кто она, Рыба? Богиня? Ты что думаешь?

Рыба пожала плечами:

– Уж, как ни назови… Два брата предвечных говорили о ней, я слышала…

– Подслушала? – усмехнулся я.

Но Рыба лишь отмахнулась:

– Да они и не таились, предвечные царевичи, што я для их величья, как блоха на собаке, даже мельче. Не, они просто баяли при мне всегда, што думали. Так вот, они-то и сказали, что Аяя как они, предвечная. Сама не умирает, не стареет, но убить её можно. Вот как их самих случилось.

– Ну да… Они-то…

– Да, брат Дамэ, они померли, как рассказывалось всегда в легендах: пришли в чёрную годину Байкала, родину спасли, но сами погибли.

При Аяе мы никогда не говорили ни о Байкале, ни тем более о предвечных братьях или Могуле.

– Думаю, мы с тобой от неё как-то питаемся. Тебе она крови своей в рот влила и спасла, как она эта ейная кровь спасает, не понимаю, даже не берусь кумекать, но вот, живой ты, а ведь был почти покойник. Ну а я… Вот я чего? Не знаю…

Я тем более не ведал. Я вообще мало что знал, пока Аяя не выучила меня многому, природе явлений, о растениях и их свойствах, о животных разных, рисовала, и показывала и в природе. И истории Байкала и других стран, которую знала из многочисленных книг, что прочла некогда и продолжала читать, хотя за прошедшее время наши знания о Байкале, надо думать, сильно отстали от жизни, и что там происходило теперь, кто знает? Но мы мало задумывались о том.