Впереди, куда только хватало взгляда, тянулась холмистая унылая местность, голый песок покрытый редкой растительностью. Изредка путь каравану пересекало небольшое стадо степных ослов – онагров, как назвал их Чибар, караван-паши посетовал, что нам надо торопиться на базар. «Эх, в молодости я заслужил титул чемпиона среди охотников на онагров, – похвастался он, – всю родительскую юрту завесил ослиными хвостами!»

Я восхищённо присвистнул из вежливости, хотя такое родительское хобби, честно говоря, не вызвало бы у меня особого восторга.

Вообще, для меня оставалось загадкой, как караван отыскивал дорогу, лично я никаких особых примет не замечал: ну кустик саксаула, ну холмик с чуть рыжеватой землей, тут бархан, там бархан, никакой дороги с разметкой и светофорами, ни тропы, ни даже верблюжьих следов от прошлых караванов. У меня создавалось впечатление, что мы просто бредём наугад. Однако Байчибар уверил меня, что караванщики прекрасно ориентируются, отыскивая свои приметы, кроме того, сказал конь с умным видом, у всех них чутьё, не первый год ходят…

Караван-паши вглядывался в небо со встревоженным видом.

– У вас дурное предчувствие, – обеспокоено спросил я у него.

– У меня жутко дурное предчувствие, – ответил он, – у меня такое предчувствие, что сегодня, в священный день плова, нам его, увы, не отведать…

– Почему не отведать? – удивился я, – у нас есть мясо, и рис найдётся, сегодня же вечером быстренько сварим!

– Быстренько сварим?!!! – воскликнул Кайкубат с негодованием. – Быстренько сварим?!! А позвольте поинтересоваться, какой именно рис у вас есть?

– Какой, – недоумённо пожал плечами я, – у Караджана есть какой-то рис, пол мешка…

– Какой-то рис, – трагическим голосом сказал Кайкубат, – нет. Меня, Алпамыш джан, не устроит какой-то рис! Мне нужен рис из Ферганской долины, желательно бугдайчурунч, хазан или даже девзира, – караван-паши зачмокал губами, показывая, какая это благодать рис девзира. – В каждом городе, где я бывал, я ел плов по местному рецепту, но только один раз случилось мне отведать плов из этого риса, – сказал он, огорченно вздохнув. – Это произошло при дворе хорезмского эмира… один раз в год, в этот священный день плова, эмир приглашал к себе придворных. Каждый обязался принести с собой плов, особо приготовленный. Но всё равно, самый изысканный готовил эмирский ошпаз. У султана есть специальное золотое блюдо, разделённое на 12 ячеек, для отдельных видов плова. Каждый рецепт ошпаз называл по имени одного из двенадцати месяцев. Весенний плов готовился с дичью и виноградными листьями, летний был очень острым, в него добавляли красного перца и чеснока, зимний и осенний обычно подавали с тыквой, айвой, изюмом и сушёными фруктами…

Я проглотил набежавшую слюну и с отвращением вспомнил ту бурду, которую всю жизнь называл пловом…

– А ещё, – продолжал растравливать мой аппетит Кайкубат, – я бы с удовольствием отведал сейчас булмак с кониной…

Байчибар подо мной ощутимо вздрогнул.

– Да, – продолжил Кайкубат, – в коне я больше всего люблю голову, обскоблишь её как следует, опалишь на открытом огне и варишь в котле…

«Ещё немного и Байчибар выгрызет ему колени», – подумал я, и дипломатично заметил, что в пути любая еда хороша.

– Это верно! – оглушительно крякнул Караджан, и разбудил совсем было задремавшего Фазыла, притиснутого внушительной тушкой батыра к шерстяному горбу верблюда. Нашего прославленного певца, видимо, совсем укачало. И немудрено. Даже меня, при том, что Байчибар старался идти, как можно более плавно, всё равно мутило, что уж говорить о верблюде…