Спиртное не брало Серебрянцева, да и выпил немного, так, чтоб хозяина дома не обидеть, разумеется, не обидеть открыто! Ибо теперь душа Николая принадлежит великому князю тьмы, по сути, он уже не совсем человек, не хозяин своим мыслям, действиям, потому должен не только скрытно не обижать родителей погибшего друга, но и всячески им пакостить, учиться на Светлане и Игоре наводить порчу… собственно, это позднее, сперва Антоныч должен научить, как именно вредить магией? Последнее является четвёртой причиной, почему Серебрянцев сильно ждёт заката.

Вдруг разум, настоящий, людской разум вернулся к Коле… его начала мучать совесть: как он поступил с Востряновой – предал её самым низким способом, пускай виной тому не столько он сам, сколько подаренная Варантокулу душа; за то, что он собирается медленно, но верно изводить родителей погибшего друга, которые тепло его принимают, а изводить зачем? Правильно, чтобы оставаться жить самому, желательно более благополучно, чтобы не вернутся во «Вселенную вечных теней», в место нескончаемых пыток, прозванное у христиан адом. – «Фу! Что со мной творится? – Сделалось мерзко от себя Серебрянцеву, – взять „Маузер“ и пустить пулю себе в сердце? Ой, кого ты обманываешь, Коляш… ты этого не сделаешь никогда!» – да, не сделает и вопрос не в слабости духа, а в страхе перед попаданием в упомянутую локацию. Почему в разуме Серебрянцева промелькнуло прозрение? Непонятно! Возможно, упущение Варантокула и перед закатом его силы переключаются на другое, оттого не контролирует полностью душу и тело Николая, возможно, князь тьмы умышленно «отпускает» на время нового слугу, дабы дополнительно потерзать… непонятно! Одному Варантокулу известно.

Солнце ушло за горизонт, развалины замка снова бросили мистическую тень на Бастулозак и мёртвые (равно как другая нечисть) вышли на охоту. Серебрянцев задержался в доме тёть Светы, ради показного приличия: помогал дотащить «уставшего» дядю Игоря до постели; после вышли сложности с покиданием временного жилища из-за хозяйки дома, которая наотрез отказалась выпускать гостя на улицу:

– Ты что, Николай, ошпарился?! Сумерки опустились! Запамятовал, что находишься в Бастулозаке? Выйти не успеешь, как разорвут тебя! Возможно тот, – она всплакнула, – кто раньше звался нашим сыном.

Сколько Серебрянцев не старался уговорить тёть Свету – пусто! Не силу же применять к ней, в конце концов? Разум Николая хоть и вернулся в «тёмное состояние», он перестал быть прежним парнем, всё-таки бить пожилую женщину в открытую не мог, плюс нельзя: хозяйка дома с мужем не раз пригодятся в качестве «подопытных» и для практики наведения порчи. Потому Коля сделал вид, что отправился спать, а сам с нетерпением ждал, когда стихнет тёть Света, затем сбежал через окно… благо гвозди, коими заколочены рамы, он с утра тихо выковырял.

Невзирая на поздний час, впрочем… почему невзирая? Ночь – это отведённое время для бодрствования слуг великого князя Варантокула! Потому в положенный отрезок суток Серебрянцев спешил к Рыжевойтову через сумеречный, полный нежити Бастулозак. Боялся ли Николай идти? Конечно! Его пугали крики разрываемых беглецов из леса, которых убивали «нечистые», стоны призраков и коемифлетов; шаркающие по кустам упыри и красные глаза между могучих стволов деревьев. Почему пугали, если Николай стал одним из них? Элементарно, по привычке! Знаете, с подобным сталкивается человек, который длительное время управлял транспортным средством без водительского удостоверения, когда ему на пути встречались сотрудники ГАИ, то человека «без прав» начинало дико трусить: «Вдруг остановят, а у меня прав нет?!» – и потом, когда такой индивид получает (наконец-то) водительское удостоверение, он всё равно по привычке начинает мандражировать при виде поста ДПС, после вспоминает, – «Ой! Чего это я?! Ведь права в кармане, всё в порядке! Нечего бояться!» – так случилось с Серебрянцевым, идёт, пугается, начинает бежать, затем его озаряет, – «Я для всех свой! Сам Варантокул меня пожаловал в чин, пускай и низший!» – и успокаивается.