— Нет, ты не поняла, — мастер положил газету на стол и повернулся ко мне. — Тебе по статусу положена хотя бы горничная, да и дом нужно содержать в порядке. Мои ребята этим заниматься не будут, да и не положено мужчинам жить в одном доме с незамужней женщиной.

— То есть я без охраны останусь? — возмутилась я. Ладинье подтянул ближе мою чашку и подлил в нее кофе. Видимо, в качестве лёгкого успокоительного.

— Охрану я поселю неподалёку, — терпеливо объяснил он. — Ты, главное, дом выбери, дальше моя забота.

— Хорошо, — я кивнула и задумалась. Всерьёз.

Много народу в доме меня бы напрягло, но и заниматься уборкой-готовкой самой удовольствия мало.

— Думаю, двух женщин мне хватит, — наконец решила я. — Одеться и сделать прическу я и сама могу, а вот следить за хозяйством кто-то должен. Я пока в этом плохо разбираюсь.

Ладинье смотрел на меня долго… И молчал. Я даже занервничала немного. Что не так? Вроде проявила скромность и умеренность. Или он думал, я сама захочу вылизывать два-три этажа?

Так ничего не сказав, мастер теней снова углубился в изучение предлагаемой недвижимости. Я ткнула еще два раза в приглянувшиеся мне домишки, но и они были отвергнуты практически не глядя. В одном случае причиной была озвучена некачественная постройка, в другом — ненадежный район. Снова.

Да этот Стеркфорт — просто оплот преступности!

Наконец, после долгих сомнений и размышлений, Ладинье размашисто обвёл карандашом два объявления, и решительно заявил, что завтра он берет отгул. Поедем выбирать.

Рвущийся наружу сарказм сдержать удалось с трудом. Высказать, как же здорово «я сама выбираю себе дом», хотелось, но при этом было очевидно, что мастеру виднее: он знаком с изнанкой города, и, как бы мне ни хотелось поселиться вон в том коттедже с видом на берег, шастающие мимо еженощно контрабандисты — не лучшее соседство для трёх женщин. Даже под охраной элитного ведомства теней. Поэтому я только молча кивнула, соглашаясь. А что мне еще остаётся? Раз уж выбрала для себя стезю содержанки, будь любезна соответствовать и не перечить покровителю.

Карандаш, кстати, я у Ладинье конфисковала. С ним мои занятия по освоению письменности пошли куда веселее. Как объяснил мне Парсон, их использовали в основном бедняки, потому что чернила были куда дороже. Зато грифели гораздо удобнее носить с собой, чем и пользовался мастер теней.

За прошедшую неделю я зазубрила алфавит, но по-прежнему таскала с собой листок-подсказку с фонетическими особенностями. До английских извращений, когда пишется Ливерпуль, а читается Манчестер, местный язык не дотягивал, но и своих тонкостей в произношении хватало.

Остаток вечера я провела в библиотеке. Дворецкий любезно указал мне секции с юридическими и историческими изданиями, и, периодически сверяясь со шпаргалкой, я принялась разбирать их названия. Отберу себе пару-тройку томов и изучу в спокойной обстановке спальни. Не то чтобы меня так уж сильно беспокоили в библиотеке, но, сказать по правде, я стеснялась, как ребёнок, выучивший первый стишок.

Как-то вышла я уже из того возраста, когда можно гордиться тем, что читаешь по слогам.