- Нет, даже не проси, - упрямо отвечал он, возводя мятежный взор к небу. - Я не подойду с этой целью к храму даже на выстрел стреломета!

- Ты совсем тяжелый пациент, - сокрушалась Полина. - Единый - наше спасение и упование. Лечение души проходит в два раза быстрее даже после обычной исповеди. Я много раз видела как люди выходят обновленные оттуда.
- Оставь это, Полина, прошу, - его губы сжались в ниточку. - Отношения у нас с Богом давно натянутые. И, поверь, Единому плевать на меня.
- Не говори так, Вем!
- Я знаю, о чем говорю. Исповедь моя ему не нужна впомине. Боюсь я давно уже порченный агнец, изгнанный из его стада.

Он свесился с ветви дерева и спрыгнул.
Полина огорченно всплеснула руками:
- Иногда ты совершенно невозможен, Вем Ранев! И упрям как стадо чиванских ослов!

***

«Слушай мудр-рую особь, червяк. Истину глаголет самка. Сравнение со стадом впечатляет. Я был в чиванских степях и видел тех ослов».
«Изыди!».

Вемовей был уверен – он никогда не войдет в храм, чтобы вознести молитвы. Из принципа. Да и алтарь расколется, если такой грешник как он ступит в обитель. Часом назад он мысленно представлял в красках, как крошит саблями того красноголового пацана на части, будто морковь. Этого наследия арены уже не вытравить из него. И еще: он делит душу с исчадием изнанки, надо признать он больше уже к ним ближе, чем к ангелам небесных кущ.
Вемовей подставил лицо беспокойным порывам ветра. Разговор о храме перенес его к событиям прошлого.

В ту седмицу генерал Су Хазимо с советником Хи Зу надолго оставили крепость. И в шуйском храме стоял терпкий запах благовоний. Ночами горели свечи, разносились протяжные монотонные песни. И только позже Вемовей понял, о чем молили шуйские монахи. Он как раз пришел к брату Чень, который служил при храме подносчиком. И в ожидании у главных створок, неожиданно стал разбирать слова из молитвенного потока.
Настойчиво монотонно бубнил хор голосов:

«Ай Маолун, чу зело Маолун, кво Маолун тон джии шии тэ, тин джи чянжен».

И когда вышел брат Чень, Вем удивленно спросил:

- Они призывают Якорь Лун? Я верно понимаю?

- Да, его.

- Получается сейчас артефактус в спящем состоянии. Но ведь если он появится, то войны не будет, победы Шуи не будет. Зачем же тогда?

- Наимудрейший сказал, так надо, - отмахнулся мальчишка. - Мы служим днем и ночью сейчас для спасения мира.

Вемовей заглянул в приоткрытые ажурные воротца. Монахи сидели вокруг небольшой золотой чаши, наполненной на вид кристаллами белой слюды. От них поднимался тонкой струйкой едва заметный дымок.

- А что в кубке?

- Это традиционная праздничная пиала с божественным фимиамом, - с торжественностью в голосе произнес мальчик. - Пред ней склоняют головы. Дым поднимает наши души ко вселенной и к Богу. Но много дыма никому нельзя! С ума сойдешь. Все, кто был неосторожен, сходили.

- Это вашим фимиамом несет на всю крепость?

- Нет, он не имеет запаха, в него льют сок суры, чтобы чуять. Иначе можно не понять, что очень много окурилось. Опасно!

Вем мгновенно понял, как из этого можно извлечь пользу.

- А где держат ваш фимиам?

- В алтаре. Кто сворует из храма фимиам, того ждет неминуемая кара небесная, - мальчишка воздел палец к небу. - Его поразит молния прямо на месте!

Вемовей не страшился ни кары, ни молнии. И в ночь перед побегом он обокрал храм. Мешок с белой божественной слюдой он спрятал под плиткой пола, которую успел сделать тайником за годы плена.

Но это потом, а в тот раз к святой обители явились стражники. Отряд из пяти человек, самых злых псов генерала. Рванули внутрь. И главарь принялся жестоко избивать священника.