Ни с того, ни с сего, он понял, что падает. Верные охранники подхватили его под локти.

– Милорд?

– Парни, не могу больше, выведите меня отсюда, мне надо на воздух.

– Вам плохо?

Нет, ему было очень даже неплохо, но он до такой степени вымотался, что засыпал буквально на ходу. И все-таки заснул, причем по-настоящему, глубоко и крепко, и на мгновение проснулся через два часа, когда они подъехали к резиденции губернатора, и охранники принялись бережно выгружать сиятельное тело из механо. Он приоткрыл сонные глаза и увидал низкое, черное небо, извергающее каскады воды. Сверкнула молния, одна, другая…

– Настоящее светопреставление, – сказал кто-то.

Молнии заставили Кита подумать о странных вещах вроде резиновых жгутов или щупалец, но, скорей всего, это был сон. Крепкий, здоровый, восхитительный сон.

К вечеру Виктория значительно поостыла и сама перестала понимать, отчего напустилась на своего несчастного работящего мужа. Убийство ребенка, несомненно, было чрезвычайным происшествием, и уж, тем более, если речь шла не об одном убийстве, а о целой серии убийств. Гордон должен был поехать и разобраться, и только бессердечная злая ведьма вроде нее могла напустить на него бурю.

Теперь, трясясь от страха, Виктория смотрела выпуск последних новостей. По улицам Санкт-Константина, лакированно блестящим от проливного дождя, курсировала бронетехника в сопровождении мрачных тяжеловооруженных солдат.

– В связи с ухудшением криминогенной обстановки…

Потом показали старшего брата. О, какой он был восхитительный, невероятный красавец.

– Спин-передатчики серии Девятьсот Двадцать…

Гвоздем новостных выпусков стали не военные патрули и даже не приезд в их провинциальную глушь сиятельного лорда Ланкастера, а буря. Старожилы клялись репортерам, что не припомнят такой страшной непогоды. Поскольку старожилы из года в год твердят одно и то же, их слова не особенно впечатлили Викторию, зато впечатлили кадры побитых градом пшеничных полей, сорванные ураганным ветром крыши сельскохозяйственных построек и домов, и поваленные, а то и вырванные с корнями, деревья.

– Ой… ужас…

Ей требовалось выпить, но пить в одиночестве было моветоном. Виктория поднялась и пошла наверх, в детскую, где Макс демонстрировал миссис Лэнгдон свои сокровища: коллекцию камушков и ракушек. В свои пять лет он уже питал живой интерес к хорошеньким женщинам. Кажется, их ожидало раннее половое созревание. Хотя Виктория не особенно беспокоилась на сей счет. Она уже объяснила сыну все-все про пчелок и птичек.

– Устали? – спросила она у Шарлотты.

– Немножечко.

– И, проголодались, наверное? Сейчас сядем ужинать.

– А где папа? – спросил Макс, глядя на мамочку довольно подозрительно.

– Должен вернуться через пару часов.

– Но там дождь. И град. И молнии. А папа даже не взял зонтик.

– Так. Послушай меня, головастик. Папа уже взрослый и может сам прекрасно позаботиться о себе. А ты лучше иди, разбуди дядю Кита, и скажи, что скоро будем ужинать.

– А он не рассердится?

Виктория потрепала сына по белокурой голове.

– Может, и рассердится, но ведь поесть ему надо? А потом пусть спит, сколько захочется.

Сама она повела Шарлотту выпить перед ужином. Они устроились в гостиной с бокальчиками вина и очень мило побеседовали о шляпках, перчатках, цветах, детях и мужчинах. Чуть позже пришел Кит, все еще немного сонный, пить с ними не стал, а предпочел чашку кофе. Он не пить приехал, а провести время с семьей, и, главное, с очаровательной миссис Лэнгдон. Прогуляться с ней при луне. Сводить в ресторанчик. Показать местные достопримечательности…

– Виктория, здесь у вас есть какие-то достопримечательности? Я что-то подзабыл.