– Не надо, молодой человек, не надо. Как вас там? Климов? – Постовалов говорил таким тоном, будто точно понимал, что сейчас происходит в голове его собеседника. – Не нужно усложнять простую на самом деле жизнь. Вот вы здесь, в больнице: в тепле, в уюте, с интересным собеседником – и, уверяю, никаких потрясений вас здесь не ждет. Можете не сомневаться, что завтрашний день будет до мелочей похож на сегодняшний, и так каждый новый день. Благодать! Поверьте, скоро вас перестанут интересовать такие наивные вопросы, как: что такое «там» и что такое «здесь». Останется только прекрасное «сейчас».

– Я хочу выйти отсюда!

– Откуда? Из больницы? – спросил Постовалов.

– Из здания. По какому адресу это здание?

Постовалов выпучил глаза и приложил палец к губам.

– Тсс, Климов, – прошептал Постовалов и огляделся, словно боялся, что их подслушивают. – Ересь-то не несите. Беду на себя накликаете.

– Простой вопрос – по какому адресу это здание?

Постовалов вскочил с кровати с удивительной для его комплекции ловкостью, аккуратно закрыл дверь в палату и сел обратно. Снова в палате темно стало так, что Климов не мог разобрать – закрыты у него глаза или открыты.

– Вы же не собираетесь, Климов, этого делать?

– Чего делать?

– Выходить за дверь?

– Почему не собираюсь? Еще как собираюсь, отдохну только немного, – Климов дотронулся до лба и поскоблил корку запекшейся крови.

Он не видел, но понял по кряхтению, сопению и тому, как жалобно застонала кровать, что Постовалов снова улегся.

– Я здесь всю жизнь, на этой кровати. Всякого наслышался. Но вот эта дурь: по какому адресу – это уже совсем какое-то безумие. Есть же правила, есть законы в конце концов, Климов! Вы же в обществе находитесь, думайте вообще, что говорите.

В темноте Климову казалось, что голос Постовалова не принадлежит конкретному человеку, а звучит у него в голове. Он зажмурился, тряхнул головой, пытаясь вытряхнуть из нее этот голос, но тот продолжал тоненько и нудно звенеть в темноте.

– Зачем вы суетитесь? Сколько вы в больнице – час? Ну так побудьте немного, присмотритесь.

Климов никак не мог сообразить, зачем Постовалов уговаривает его. Ему-то какая выгода? Да пускай даже Климов выйдет отсюда и сгинет, что с того Постовалову? А тот продолжал:

– Здесь надежно, Климов, безопасно, разве это не главное?

Ответов Постовалову не требовалось, все его вопросы, как подумал Климов, даже не к нему были адресованы, а к тем остаткам сомнения, которые, по всей видимости, еще сохранились в Постовалове.

– Вот есть – жизнь, Климов, что, по-вашему, главное в ней? Только не уходите в абстракции, ближе к земле, как говорится. Какая главная задача человека в жизни?

Климов молчал, но на этот вопрос Постовалов хотел услышать ответ. В темноте он, как и Климов, не видел собеседника и на всякий случай уточнил:

– Не спите?

– Нет.

– Выжить – такая вот задача, выживание превыше всего, уж поверьте мне, а здесь все необходимое для выживания имеется, стоит пожить здесь, чтобы знать это точно.

– Я хочу не только это знать.

– Что же еще?

– Чем больше вас слушаю, тем больше убеждаюсь, я хочу знать, что такое сама моя жизнь. Мне сон здесь приснился – страшный сон, но жизни в нем было куда больше, чем в этой палате, в этой больнице и в этом нашем разговоре.

– Ну, конечно! Как такое можно сравнивать, – оживился Постовалов. – Климов, вы же сами подтверждаете мою правоту. Сон – это такое замечательное состояние, и я подчеркну – часть жизни, вы же не будете отрицать, что сон – это часть жизни?

– Не буду, – согласился Климов.

– Так вот – часть жизни и уникальное состояние, в котором человеку совершенно нет необходимости заботиться о выживании. Вот и вся загогулина с вашим ощущением жизни. Не нужно думать о выживании, понимаете? Вы спите, и ваш разум вне категорий, ему нет дела до места, где находится тело пока спит, нет дела до пропитания – ни до каких инструментов выживания.